— Что она сказала?
— Да ничего. Просто спросила, дома ли ты и можно ли навестить тебя прямо сейчас. Я не очень обрадовалась, но она уверила, что заглянет на пару минут. Слушай, ты в порядке? Выглядишь так, будто привидение увидел.
— Забавное сравнение, — усмехнулся я.
У Дженни вытянулось лицо, когда я сказал, кто это.
— Извини. Думал, она умерла. Бог его знает, что она хочет. И как она меня нашла?
Дженни ненадолго замолчала, затем вздохнула: что тут поделаешь?
— Ладно, ты не виноват. Уверена, у нее есть веская причина тебя видеть.
Раздался звонок в дверь. Я растерялся. Дженни улыбнулась, наклонилась и поцеловала меня.
— Иди. Не буду вам мешать. Если хочешь, можешь пригласить ее остаться на ужин.
— Спасибо, — сказал я, поцеловал Дженни и пошел внутрь.
Я был рад, что она так спокойно к этому отнеслась, но не очень хотел принимать дочь Броуди у себя в гостях. Не буду отрицать, мне было любопытно, хотя я и с тревогой ожидал, как предстану перед ней лицом к лицу. Броуди погиб, думая, будто она мертва.
И еще пять человек ушли на тот свет.
Однако ее нельзя в том винить. Дай ей шанс. По крайней мере она потрудилась прийти ко мне. Вряд ли бы решилась, если б не испытывала ответственность за трагедию.
Я сделал глубокий вдох и открыл дверь.
В пролете стояла рыжеволосая женщина. Она была стройной и загорелой. На лице — темные солнечные очки. Но ни они, ни свободное платье не по размеру не могли скрыть сногсшибательной красоты.
— Привет, — улыбнулся я.
Что-то в ней было до боли знакомо. Я пытался найти в ней схожесть с Броуди, но не мог. И тут почувствовал запах духов с мускусом, и улыбка застыла у меня на лице.
— Привет, доктор Хантер, — сказала Грейс Страчан.
Все вдруг стало как при замедленной съемке. Не было времени подумать, что яхта все же не сорвалась с цепи.
Грейс достала из сумочки нож.
При виде его я вернулся в реальность. Она бросилась на меня, и защищаться было, как всегда, слишком поздно. Я схватил лезвие, оно прорезало ладонь и пальцы до кости. Даже не успев почувствовать боль, я ощутил, как нож погрузился мне в живот.
В тот момент я испытывал не боль, а холод и шок. И чувство насилия. Мне это снится. Как бы не так. Я набрал в легкие воздух, чтобы закричать, но издал лишь удушливый хрип. Схватился за нож, горячая липкая субстанция смазала наши руки. Грейс пыталась вытащить нож, а я удержать. Не выпускал его, даже когда подкосились пот. Держи. Держи, или ты труп.
И Дженни тоже.
Грейс кряхтела и боролась, опустилась со мной на пол, когда я сполз по стенке. Затем разочарованно вздохнула и сдалась. Она поднялась, тяжело дыша, скривила рот.
— Он отпустил меня! — крикнула она, и по щекам побежали две параллельные струйки. — Убил себя, а меня отпустил!
Я пытался что-то сказать, что угодно, но не нашел слов. Лицо зависло надо мной на мгновение, сморщенное и страшное, и исчезло. Коридор был пуст, по улице эхом разносились бегущие шаги.
Взглянул на живот. Из него непристойно торчал нож. Рубашка пропиталась кровью. Я ощущал под собой лужу крови, на кафельном полу. Вставай. Шевелись же. Но у меня не осталось сил.
Попытался крикнуть. Издал лишь хрип. Стало темно. Темно и холодно. Уже? Но ведь сейчас лето. И не было боли, по телу расползалось онемение. По соседней улочке бодро катил прицеп с мороженым. Дженни суетилась на террасе, звенели стаканы. Приятно и заманчиво. Я понимал, что должен попытаться встать, но не мог. Перед глазами все плыло. Помнил только одно: нельзя отпускать нож. Забыл почему.
Знал лишь, что это очень важно.