Йорк отнял это у него.
Перед моим взором предстало лицо Йорка, сиявшее фальшивой услужливостью, когда он энергично тряс руку Тому в то утро на кладбище «Стиплхилл». «Доктор Либерман, для меня большая честь с вами познакомиться, сэр… Я наслышан о вашей работе, доктор Либерман. И о вашей станции, конечно. Это честь для Теннесси». Как же он тогда мысленно над нами потешался! Зная, что запланировал, пряча свои преступления за мелкими видимыми недочетами на кладбище…
Никогда, ни к кому я не испытывал такой ненависти, как сейчас к Йорку.
Но хандра не вернет Тома и не поможет поймать его убийцу. Выругавшись, я оделся и отправился в морг. Было еще рано, и мои шаги эхом разносились по пустому коридору. Холодные, выложенные плиткой стены морга казались еще более мрачными, чем обычно. Я бы хотел увидеть тут знакомое лицо, но Пол сказал, что сперва ему нужно провести ряд встреч, и я сильно сомневался, что Саммер, услышав новости, сейчас в состоянии работать.
Но хотя бы Кайл оказался на месте. Когда я, переодевшись, вышел из раздевалки, он катил по коридору каталку и поздоровался со мной с обычным энтузиазмом.
— Привет, доктор Хантер! Я должен помогать на аутопсии нынче утром, но если вам потом понадобится помощь, скажите.
— Спасибо.
Он все еще мешкал.
— Э-э… А Саммер попозже придет?
— Не знаю, Кайл.
— О! Ну ладно… — Он кивнул, стараясь скрыть разочарование. — А как доктор Либерман?
Я предполагал, что еще, наверное, слишком рано, чтобы новости распространились, но надеялся, что он все же не спросит. Мне не хотелось быть первым, кто сообщит о случившемся.
— Он умер прошлой ночью.
Лицо Кайла вытянулось.
— Умер? Извините, я не знал…
— Вам не за что извиняться.
Я видел, как он пытается подобрать слова.
— Он был хорошим человеком.
— Да, был, — согласился я. Бывают эпитафии и похуже.
Направляясь в зал для аутопсии, я пытался сосредоточиться на предстоящей работе, но это оказалось совершенно невозможным в обстановке, столь тесно связанной с Томом. Проходя мимо зала, где он работал, я остановился, а потом зашел внутрь.
Там все оставалось так же, как и вчера. На столе лежал скелет Терри Лумиса, теперь уже полностью собранный. Зал ничем не отличался от любого другого, не ощущалось никакого присутствия Тома. Я уже собрался выйти, когда заметил плейер, по-прежнему стоявший на полке рядом со стопкой джазовых дисков. И тут до меня окончательно дошло.
Том умер.
Я некоторое время просто стоял, переваривая неумолимую реальность. Затем вышел, не потрудившись придержать тяжелые двери, с грохотом закрывшиеся за моей спиной, и направился дальше по коридору в зал, где меня поджидали кости мелкого воришки.
Скелет Ноя Харпера уже давно должен был быть собран и осмотрен. В задержке никто не виноват, но дело было поручено мне и я чувствовал себя ответственным за опоздание. И теперь был решительно настроен закончить работу, даже если придется проторчать тут всю ночь.
К тому же мне было просто необходимо отвлечься.
Череп и крупные кости рук и ног лежали на столе примерно в том месте, где и должны находиться анатомически, но все остальное было лишь грубо рассортировано. Я собирался следующим номером собрать позвоночный столб, чуть не самую сложную часть скелета. Позвоночник — это главным образом сочлененная оболочка, защищающая спиной мозг, отличный образец изобретательности природы, чудо биологической инженерии.
Но сейчас у меня не было настроения восхищаться этим чудом. Начав с шейного отдела, я принялся аккуратно собирать позвонки.
Но далеко не продвинулся.
Шейные позвонки меньше, чем позвонки грудной и поясничной части спины. Их всего семь, отсчет идет от основания черепа, и каждый четко входит в пазы предыдущего и последующего позвонков. Первые пять я собрал довольно быстро, но шестого на месте не обнаружил.
Давай же, Хантер, сосредоточься. Я раздраженно еще раз перебрал все позвонки. Но единственный найденный еще шейный позвонок был не того размера и формы. Явно седьмой, а не шестой.
Одного недоставало.
А этого быть не могло. Хотя тело Ноя Харпера очень сильно разложилось, оно было совершенно целым, когда его эксгумировали. И если бы один шейный позвонок отсутствовал, мы бы это сразу заметили.
Так где же он?
Со странной уверенностью я направился к стоящему на столе микроскопу. И ничуть не удивился, обнаружив на подставке под линзой маленький белый предмет. Мне бы следовало раньше догадаться. А я-то все думал, чем занимался тут Том, когда с ним случился инфаркт.
Теперь я это знал.
Когда я посмотрел в микроскоп, изображение было мутным. Я отрегулировал фокус, и позвонок стал четко виден. Он походил на коралл с крошечными отростками и канавками, его пористая поверхность под увеличением казалась изрытой.
И тоненькие трещины казались глубокими, как пропасть.
Выпрямившись, я вынул позвонок из микроскопа. Невооруженным взглядом микроскопические переломы были практически не видны. Их оказалось два, по одному на каждой — тонкой костной перемычке, соединяющей тело позвонка с более хрупкой нейтральной дужкой.
Чувствуя странную пустоту в голове, я положил позвонок и пошел в тот зал, где работал Том. Направившись прямиком к скелету Терри Лумиса, я взял со смотрового стола шестой шейный позвонок и поднес к свету. Переломы были еще менее заметны, но тем не менее точно такие же.
Так вот, значит, это что. Я не ощутил никакого удовлетворения, лишь некоторую грусть. Это открытие сделал Том, а не я. Достав мобильник, я позвонил Полу:
— Я знаю, как их убили.
* * *
— Значит, это все-таки удушение.
Пол равнодушно смотрел на позвонок, который держал в руке. Мы находились в зале Тома. Я уже показал Полу переломы на шестом шейном позвонке Ноя Харпера, прежде чем привести сюда и показать такие же трещины на позвонке Терри Лумиса.
— Не вижу другого способа получить такие переломы, — сказал я. — В принципе сильным ударом по шее сзади можно сломать позвоночник, но в этом случае повреждение будет более ярко выражено. Ну а уж вероятность совершенно одинаковых травм у двух разных жертв можно даже не рассматривать. Нет, эти переломы — результат воздействия чем-то более узконаправленным. Более контролируемым.
Похоже, слово «контроль» наиболее часто встречается в деле Йорка.
— По крайней мере мы теперь знаем наверняка, почему у Лумиса и Харпера розовые зубы, — согласился Пол. — И стало понятным, что делал Том в другом зале для аутопсии. Он обнаружил переломы на позвонке Лумиса и пошел посмотреть, нет ли таких же у Харпера. Ты так это себе представляешь?