– Похищением Уитли у вас занимаются три человека. Камень, ножницы, бумага. Проигравший едет в Якиму и крутится там. Хотите, чтобы я принял за вас еще какие-нибудь решения по текущим вопросам?

– Вот тут мы и разошлись, – сказала Энди.

– Прекрасно. В Якиму едет победитель.

Айзек, что называется, уперся рогом. Наверное, из-за вчерашнего вечера и краткого мига на парковке, когда он позволил себе потерять бдительность. «Четко выраженная избыточная компенсация», – подумала Энди.

– Вопрос не в том, кому ехать, – сказана она. – Вопрос в том, как. Не думаю, что было бы разумно врываться в этот магазин, размахивать значками агентов ФБР и задавать вопросы. Судя по всему, мы имеем дело с довольно сообразительным серийным убийцей. И мы не знаем, как он связан с этим магазином.

– Если вообще связан, – раздраженно бросил Лундкуист.

– Да. Но можно испортить все, если заявиться туда в качестве агентов. Здесь нужен более тонкий, творческий подход.

– Довольно шаткая мотивировка для траты денег налогоплательщиков на наблюдение.

Лундкуист самодовольно ухмыльнулся:

– Именно так я и сказал.

– Незачем устраивать наружное наблюдение. Я могу разыграть «сценку». Магазин обслуживает латиноамериканцев и индейцев с низкими доходами. А я наполовину индеанка. Это вполне подходит.

– Что тут такого, Кент?

Лундкуист скривился:

– Потому что я уже вижу, чем это обернется. Она разыграет свою «сценку» во второй половине дня, потом попросит еще день, потом неделю – и так далее. И не успеешь оглянуться, как у нас будет работать группа под прикрытием за, скажем, семьдесят тысяч баксов, а через шесть месяцев мне на голову свалятся ревизоры.

Айзек возвел глаза к потолку:

– Я действительно слышал, как кто-то заявил, будто небеса разверзлись?

– Да брось, Айзек. Ты же знаешь, чем обычно заканчиваются эти «сценки».

– В чем-то вы правы. – Айзек посмотрел в другую сторону. – Ну как, Энди? Можешь ты, глядя мне в лицо, сказать, что закончишь все за полдня?

Энди хотелось бы сказать «да», но она никогда не лгала Айзеку.

– Можно внести предложение?

– Конечно.

– Давайте заранее согласуем предельный срок.

– Сколько?

– Три дня. Если ничего не обнаружится, я возвращаюсь.

Айзек кивнул:

– Звучит разумно. Вы согласны на это, Кент?

Тот на секунду задумался, потом сказал:

– Прекрасно. Три дня.

– Хорошо. – Энди встала и пошла к двери, пока начальство не передумало. – Спасибо, Айзек. Я подберу тебе симпатичную поношенную рубашку или что-то в этом роде.

– Не забудь о Кенте.

– Ах да, – сказала она с тонкой улыбкой. – Я отложу ему что-нибудь на шесть месяцев.

– Три дня! – завопил Лундкуист вслед, но Энди уже была за дверью.

Гас надеялся, что Энди быстро отзовется, но день тянулся, он снова и снова проигрывал в уме телефонный разговор накануне вечером и больше не был уверен, что агент Хеннинг вообще позвонит ему. Она сказала, что сделает все возможное, чтобы договориться с Ширли, если ее подсказка что-нибудь даст. Оставалось предположить, что ничего не получилось.

В тот день Гас сам забрал дочь из школы и по дороге домой попытался проверить вчерашнее подозрение Карлы – что кто-то донимает Морган. Он задавал общие вопросы. Как школа? Все ли в порядке с друзьями? Машина была и лучшим, и худшим местом для такого рода бесед. Девочка не могла сбежать, но поскольку ехала она, как и положено ребенку, на заднем сиденье, Гас не мог видеть ее лица или обратить внимание на язык тела. Не добившись ничего определенного, он решил пока оставить скользкую тему. Не хотелось задавать неудобные вопросы и одновременно пытаться уловить реакцию дочери в зеркале заднего обзора.

Домой они вернулись к трем. Морган пошла к себе. Гас проверил автоответчики на кухне и в кабинете. Ничего.

Выждав несколько минут, Гас заглянул к дочери. Дверь была приоткрыта – вполне достаточно, чтобы видеть всю комнату. Морган сидела на полу, скрестив ноги, спиной к двери. Телевизор был включен. Гас смотрел на ее затылок, тонкую шейку, хрупкие плечи и, как никогда прежде, понимал, до какой степени она еще малышка. Потом он посмотрел на экран. Его внимание привлек скорее звук, чем картинка. Морган смотрела старую видеокассету. Очень старую. Она называлась «Еще детские песенки». Гас помнил эту кассету, потому что когда-то Морган гоняла ее все время. Ей как раз исполнилось два года, и она только что научилась пользоваться видеомагнитофоном. Это был своего рода семейный анекдот, но в двадцать шесть месяцев Морган умела обращаться с ним лучше, чем родители. «Еще детские песенки» была ее любимой кассетой, а излюбленной песенкой оставалась та, которой ее научила Бет. Именно тогда Бет решила снова начать работать в гостинице. Песенка была о работающей матери, которая оставляет дочку на день в детском саду. Дочка плачет, когда мама уходит, но песенка учит ее не плакать: «Потому что мама вернется. Она всегда возвращается. Она всегда возвращается и забирает меня».

Морган дрожащим голосом подпевала. Гас стоял у двери, смотрел, и сердце его разрывалось.

«Потому что мама вернется. Она всегда возвращается. Она никогда не забудет меня».

Гасу хотелось подойти, схватить дочь в объятия, крепко-крепко прижать к себе и сказать, что мама обязательно вернется. Но тогда Морган увидит сомнение в его глазах, его неуверенность. Так будет только хуже. Пока что дочери лучше без него. Ей лучше с ее видеозаписями, ее песенками и воспоминаниями о твердом обещании матери.

Внезапно Гаса охватил озноб, а потом вдруг стало тепло и спокойно, словно сама мысль о данном Бет обещании стерла все сомнения в ее возвращении. Потом ему пришло в голову, что в их семье обещания всегда нарушал он, а не Бет.

Гас смотрел еще мгновение, потом повернулся и ушел – чуть больше печалясь и, однако, одновременно чуть больше надеясь.

36

Вообще-то он направлялся на юг, но ехал зигзагом через Орегон. Не нацеливался на какое-то определенное место – главное, ехать на юг от места последней выгрузки отходов. За последние три дня он двигался из города в город, из отеля в отель, от универмага к универмагу. Он был маниакально педантичен в составлении планов, но всегда оставался реалистом. Подбор следующей жертвы неизбежно включал определенную долю везения.

«Ты везучий», – подумал он, роясь в сумочке свеженамеченной жертвы. Он украл ее вчера, когда пошел за женщиной после работы в переполненный по случаю вечерних скидок бар. Только что сумочка лежала на высоком табурете рядом с хозяйкой, а через секунду ее уже нет. Однако он не сбежал, а остался поблизости, чтобы проверить реакцию избранницы. Мгновение паники, лихорадочные поиски, понимание, что сумочка исчезла. Он многое мог сказать о женщине по тому, как она реагирует на мелкое происшествие вроде украденной сумочки. Рассердилась она или просто расплакалась. Боец она или легкая добыча.