Бродмур обогнул большую скалу. Питт мгновенно подготовился к повороту и точно попал в кильватерный след. Оба взмыли на гребень громадной волны, шлепнулись во впадину и тут же поднялись на следующей волне.
Вертолет висел уже над ними, однако пилот не спешил их расстреливать — он в тупом восторге наблюдал, как двое на «водометах» летят навстречу верной гибели. Пораженный их ловкостью, он не сумел навести спаренные пулеметы и открыть огонь. Опасаясь за самого себя, он бросил машину в крутой вертикальный подъем и перемахнул прибрежные скалы. Круто развернувшись на обратный курс, он посмотрел вниз, однако беглецов не обнаружил.
Внутренний голос нашептывал Питту: «Меняй направление, может, и уцелеешь под пулеметным огнем», — но Питт стойко шел следом за индейцем.
Щель между утесами раскрылась перед ним внезапно. Бродмур метнулся в узкий просвет и пропал.
Питт ринулся за ним, уверенный, что окончания рулевых ручек заискрят от трения по скалам. Но этого не случилось. Питт очутился в глубоком гроте с высоким куполообразным потолком. Бродмур сбросил ход и плавно заскользил к небольшой каменистой площадке. Остановившись возле нее, он соскочил с катера, снял куртку и принялся набивать ее водорослями, которые волны занесли в грот. Питт мгновенно понял задумку, присоединился к индейцу и повторил его действия.
Когда набитые куртки приняли вид человеческих торсов, Питт и Бродмур швырнули их в воду у входа в грот. Волны побаюкали кукол и унесли за собой.
— Думаешь, удастся обмануть вертолетчика? — спросил Питт.
— Гарантирую. Стена утеса срезана косо, и с высоты вход сюда не разглядеть. — Бродмур поднял палец. — Слышишь, стрекочет? Даю ему минут десять, чтобы вернуться на шахту и доложить Живчику Джону о том, что задание выполнено.
Немного погодя стрекот вертушки затих. Индеец проверил горючее в баках и удовлетворенно кивнул:
— Если будем идти на половине скорости, то горючего вполне хватит, чтобы добраться до деревни.
— Предлагаю переждать, пока солнце не сядет, — сказал Питт. — Смысла нет выставлять на свет божий наши физиономии: вдруг пилота осенят подозрения. Ты сумеешь найти дорогу домой в темноте?
— Хоть с завязанными глазами и в смирительной рубашке, — заверил Бродмур. — Мы отправимся в полночь и к трем часам будем уже баиньки.
Следующие несколько минут, истомленные азартом бешеной гонки по протоке и близким дуновением смерти, они посидели молча, вслушиваясь в рокочущий шум волн за стенками грота. Потом Бродмур достал из бардачка на катере двухлитровую флягу в брезентовой обшивке. Вытащив пробку, он протянул ее Питту:
— Вино из бойзеновой ягоды — помеси малины с ежевикой. Сам делал.
Питт попробовал напиток.
— Ты хотел сказать, бренди из бойзеновой ягоды, да?
— Действительно, в голову шибает крепко, — улыбнулся Бродмур.
Когда Питт, хорошенько приложившись, вернул флягу, индеец спросил:
— Сумел отыскать на шахте то, что искал?
— Да, твой инженер вывел меня на источник нашей закавыки.
— Я рад. Тогда все это было не зря.
— Ты дорого заплатил за это. Больше тебе не продавать рыбу горнодобывающей компании.
— Все равно я себя погано чувствовал, пользуясь деньгами Дорсетта, — признался Бродмур, брезгливо поморщившись.
— В качестве утешения сообщаю: Боудикка Дорсетт заявила о намерении своего папочки через месяц закрыть эту шахту.
— Если это произойдет, мои соплеменники обрадуются. — Бродмур снова протянул ему флягу. — Давай выпьем за это.
Они сделали по большому глотку.
— Я перед тобой в неоплатном долгу, — тихо сказал Питт. — Ты здорово рисковал, помогая мне бежать.
— Мерчанту с Кратчером стоило раскроить черепушки, — засмеялся Бродмур. — Никогда прежде мне не было так хорошо. Это я должен тебя поблагодарить за предоставленное удовольствие.
Питт, подавшись вперед, пожал Бродмуру руку.
— Мне будет не хватать твоего веселого нрава.
— Домой собираешься?
— Да, в Вашингтон. Нужно передать собранные сведения.
— Ты отличный парень, дружище Питт. Если когда-нибудь тебе понадобится второй дом, можешь рассчитывать на мой.
— Кто знает, — тепло отозвался Питт, — может, и придет день, когда я подловлю тебя на этом обещании.
Они покинули грот далеко за полночь, чтобы не попасться патрульным катерам Дорсетта.
Бродмур повесил себе на спину фонарик.
Питт следовал за светящейся точкой, поражаясь той легкости, с какой индеец находит дорогу во мраке. Попутно, расслабленный вином из бойзеновой ягоды, он вспоминал Мэйв. Его возмущало, что родня принуждает ее шантажом к неблаговидным поступкам. А еще он вспомнил о другой женщине, о той, которую любил давным-давно. Женские образы сливались, и в конце концов Питту стало казаться, что он всю жизнь любит только одну женщину. Мэйв.
После полудня с северо-востока дул порывистый ветер. Время от времени он покрывал вершину метровой волны белым барашком и принес проливной дождь. Видимость упала до пяти километров. Вода пузырилась, словно на ее поверхности трепыхался косяк из миллиона сельдей. Для большинства моряков такая погода — гиблое дело. Зато для капитана Йена Брискоу, чьи молодые годы прошли на палубах судов, бороздивших Северное море, она была чем-то вроде недельного отпуска в старом отчем доме.
В отличие от младших офицеров, державшихся подальше от обдававших с ног до головы брызг, Брискоу стоял на открытой площадке мостика корабля, словно обновлял кровь в жилах, и вглядывался вперед по курсу, будто ожидал увидеть «Летучего голландца», не обнаруженного радаром. Капитан отметил, посмотрев на градусник, что температура стойко держится немного выше нуля. Он не чувствовал никаких неудобств, защищенный от дождя прорезиненной накидкой с капюшоном. Только капли, находившие брешь в его густой рыжей бороде, досаждали, скатываясь по шее.
Две недели эсминец британского Королевского флота «Бридлингтон» под командованием Брискоу участвовал в учениях совместно с судами Военно-морского флота Канады. Теперь корабль держал путь домой, в Англию, через Гонконг — место остановки для любого британского военного корабля, совершающего переход через Тихий океан. Хотя в 1997 году истек срок девяностодевятилетней аренды и колония британской короны была возвращена Китаю, для англичан стало делом национальной гордости время от времени демонстрировать новым хозяевам флаг с крестом святого Георгия, напоминая о том, кто основал финансовую Мекку в Азии.
На мостик выглянул второй помощник, лейтенант Сэмюэль Ангус:
— Сэр, не могли бы вы на некоторое время оторваться от противостояния стихиям и зайти в рубку?
— А почему бы вам не выйти сюда, мой мальчик? — пророкотал Брискоу, покрывая шум ветра. — Хлипкость. Вот в чем беда молодых. Вы не цените дурную погоду.