— Вот так и несет нас судьба по морю жизни, — пробормотал Джордино, глядя на ухищрения Питта. — Может, сообразишь, как этой посудиной управлять?
— Ни слова больше, — остановил его Питт и, вооружившись отверткой, стал снимать петли с фибергласового сиденья, прикрывавшего рундук для хранения всякой всячины. Не прошло и минуты, как он уже держал в руках прямоугольную крышку, размерами и формой напоминавшую дверцу кухонного шкафа. — Всякое движение на пользу.
— И как ты намерен это употребить? — спросила Мэйв, уже привыкшая к неистощимой изобретательности любимого.
— Воспользуюсь петлями на оставшихся сиденьях, закреплю их на крышке и прикручу ее к транцу, на который подвешивался мотор, так чтобы крышка могла двигаться из стороны в сторону. Потом закреплю на верхней кромке две веревки — и получится руль, как на корабле или самолете. Вот это и называется преобразовывать мир, чтобы лучше жилось.
— Тебе это удалось, — с философским спокойствием выговорил Джордино. — Творческий подход к делу, несокрушимая логика, жизненная стойкость, сексуальная привлекательность — все при тебе.
Питт с улыбкой обернулся к Мэйв:
— В чем наш Ал велик, так это в театральности.
— Итак, великий мореплаватель, теперь, когда мы худо-бедно управляемы, куда направимся?
— А это уже даме решать, — сказал Питт. — Ей воды, в каких мы находимся, больше знакомы.
— Если идти прямо на север, — отозвалась Мэйв, — то можно добраться до Тасмании.
Питт покачал головой и указал на самодельный парус:
— Мы не приспособлены для хождения под парусом при боковом ветре. Из-за плоского днища нас будет сносить в пять раз дальше на восток, чем на север. Добраться до земли на южной оконечности Новой Зеландии — такая возможность есть, только очень отдаленная. Придется пойти на компромисс, направив парус чуть севернее востока — скажем, курсом в семьдесят пять градусов по моему надежному бойскаутскому компасу.
— Чем дальше на север, тем лучше, — сказала Мэйв, обхватив себя руками. — На таком дальнем юге ночи слишком холодные.
— А вы не знаете, есть ли по этому курсу земля? — обратился Джордино к Мэйв.
— Земли мало, — сказала Мэйв. — К югу от Новой Зеландии есть острова, но они далеко разбросаны. Мы легко можем пройти между ними и не заметить ни одного, особенно ночью.
— Возможно, они наша единственная надежда. — Питт, держа в руке компас, внимательно следил за стрелкой. — Ты помнишь, где примерно они находятся?
— Остров Стьюарт сразу под Южным островом. Потом идут острова Снэрс, острова Окленд, а еще на девятьсот километров южнее — Маккуори.
— Единственное, что звучит хоть как-то знакомо, — это остров Стьюарт, — задумчиво произнес Питт.
— Даже не затрудняй себя мыслями о Маккуори. — Мэйв непроизвольно поежилась. — Их единственные обитатели — пингвины, и там часто идет снег.
— Его, должно быть, приносят холодные течения из Антарктики.
— Промахнись мимо них — и дальше открытое море до самой Южной Америки, — безрадостно подытожил Джордино.
Питт, прикрыв ладонью глаза, оглядел небеса:
— Если холодные ночи нас не доконают, то без дождя мы будем обезвожены куда скорее, чем ступим на песчаный берег. Лучший выбор для нас — держать курс на южные острова. Можете считать, что тем самым мы раскладываем яйца по разным корзинам, уравнивая шансы.
— Тогда делаем бросок на Маккуори! — воскликнул Джордино.
— Они наша самая большая надежда, — согласился Питт.
С помощью смекалистого Джордино Питт установил парус так, чтобы двигаться курсом семьдесят пять градусов по магнитному компасу. Примитивный руль оказался послушным — они получили возможность держать курс шестьдесят градусов. Осознание того, что удалось хоть как-то побороть судьбу, всех приободрило. И вдруг Джордино сообщил:
— На нас надвигается шквал.
В западной части неба заклубились темные тучи и понеслись в их сторону с такой быстротой, будто какой-то великан начал раскатывать над пленниками моря ковер. Через несколько минут на лодку упали первые капли дождя. Потом капли участились, сделались тяжелее и многочисленнее, и наконец грянул ливень.
Питт спустил нейлоновый парус.
— Подержите немного парус наискось, спустив один конец за борт, — приказал он. — Пусть дождь смоет соль, а потом сверните его желобком, чтобы дождевая вода стекала в ящик для льда.
Пока лил дождь, они обратили лица к тучам и широко открыли рты, наслаждаясь драгоценной влагой, — так неоперившиеся птенцы требуют еды у крылатых родителей. Пересохшие глотки воспринимали запах и вкус пресной свежести как сладость меда. Ничего слаще попросту и быть не могло.
Целых двенадцать минут троица упивалась непроглядным потопом. Неопреновые поплавки барабанами рокотали под ударами дождевых капель. Вскоре вода заполнила ящик для льда и растеклась по дну лодки.
Дарующий жизнь шквал унесся так же быстро, как и налетел. Сняв одежду, каждый выжал мокрую ткань себе в рот.
— Как по-вашему, сколько мы набрали пресной воды? — спросила Мэйв.
— Литров десять — двенадцать, — предположил Джордино.
— Можем еще литра три прибавить, добавив морской воды, — посоветовал Питт.
Мэйв воззрилась на него:
— Беду накликать хочешь? Если пить солоноватую воду, то уж от жажды никогда не избавишься.
— В тропиках люди склонны без удержу глотать воду и все равно страдают от жажды. Организм потребляет куда больше жидкости, чем требуется. На самом деле, если человек потеет, ему нужна соль. Язык, конечно, восстает против горького вкуса морской воды, но поверь мне, если добавить в нее пресной, то и жажду утолишь, и от тошноты избавишься.
Перекусив сырой рыбой и запив ее дождевой водой, Мэйв вспомнила, что она женщина. Отыскав немного моторной смазки и добавив в нее рыбьего жира, Мэйв изготовила лосьон от загара. Назвав сие снадобье «Телесной броней», она провозгласила, что имеет фактор защиты кожи минус шесть. Всем был хорош лосьон, только не залечивал ссадины.
Днем подул резкий ветер, сделав лодку игрушкой нежданных волн. Плавучий якорь из напичканной тяжестями кожанки был брошен за борт, Питт спустил парус, чтобы его не унесло порывом ветра. Казалось, будто мчишься вниз по заснеженному склону горы на громадной автомобильной камере, которой невозможно управлять. Ветер с морем резвились до десяти часов следующего утра. Стоило морю успокоиться, как вновь появилась рыба. Казалось, морских обитателей взбесил вынужденный перерыв: они баламутили воду и бились головами о поплавки. А более прожорливые и задиристые устроили настоящую охоту за сородичами помельче. Почти час вода вокруг лодки была красной от крови: рыбы вели битву не на жизнь, а на смерть, и победителями в этой битве, как обычно, оказались акулы.