Дрейк был так заинтригован, что не поленился взять ларец к себе в каюту и весь день тщетно ломал голову, пытаясь понять истинное назначение странного предмета. В конце концов осознав свое полное бессилие, Дрейк отложил ларец в сторону и вызвал штурмана.
– С тех пор как мы перенесли на “Лань” основную часть сокровищ, испанский галеон сидит в воде значительно выше ватерлинии, – доложил Кэттилл.
– Но вы не трогали предметы искусства? – уточнил Дрейк.
– Вы сами распорядились, чтобы все они оставались на борту испанца, – напомнил штурман.
Дрейк подошел к иллюминатору и бросил взгляд на испанское судно. Ватерлиния галеона и на самом деле на несколько футов возвышалась над поверхностью океана.
– Предметы искусства предназначались для коллекции короля Филиппа, – задумчиво произнес он, – будет только справедливо, если мы доставим их в Англию и преподнесем королеве Бесс.
– Но “Лань” и без того перегружена, – запротестовал штурман. – После того как мы перенесли несколько тонн груза на борт нашего судна, волны едва не заливают пушечную палубу. С такой осадкой мы никогда не пройдем Магеллановым проливом.
– Я и не собираюсь этого делать, – возразил Дрейк. – Мы пойдем на север в поисках северо-западного прохода. Если нам не повезет, мы повторим путь Магеллана, пересечем Тихий океан и обогнем Африку с юга.
– Даже в этом случае нам никогда не дойти до Плимута, – стоял на своем помощник.
– Мы закопаем часть серебра на острове Кано, у побережья Эквадора, и заберем его во время следующего похода. Что же касается предметов искусства, то они останутся на борту галеона.
– Но, в таком случае, как вы собираетесь доставить их королеве?
– Очень просто, – усмехнулся Дрейк. – Вы, Томас, возьмете десять человек из нашей команды и приведете “Консепсьон” в Плимут.
Кэттилл в отчаянии развел руками:
– Мне никогда не удастся провести с командой из десяти человек корабль такого тоннажа через Атлантику.
Дрейк подошел к своему рабочему столу и сделал помощнику знак приблизиться.
– На картах, найденных в каюте капитана де Антона, – пояснил он, – обозначен небольшой залив к северу от нашего настоящего местонахождения. Насколько мне удалось выяснить, там не должно быть испанцев. В этом месте вы высадите на берег офицеров и всех раненых испанцев. Отберите из оставшихся членов экипажа двадцать человек, пообещайте им хорошее жалованье и принимайте их под свою команду. Разумеется, вы получите достаточно оружия, чтобы не допустить малейшей попытки бунта на борту.
Кэттилл слишком хорошо знал своего капитана, чтобы продолжать затянувшийся спор. Возражать такому человеку, как Дрейк, было не только бесполезно, но и опасно.
– Конечно, я выполню ваш приказ, – произнес он, безнадежно пожав плечами.
Неожиданно на обычно бесстрастном лице Дрейка мелькнула едва заметная улыбка.
– Если существует человек, способный провести испанский галеон в гавань Плимута, то этот человек вы, Томас. Представляю, как широко раскроются глаза у старушки Бесс, когда она увидит ваши подарки.
– Я предпочел бы предоставить эту честь вам, капитан, – вздохнул штурман.
Дрейк снисходительно потрепал его по плечу:
– Не унывайте, дружище. И не забудьте явиться на набережную Плимута под ручку с парой красоток в тот день, когда старушка “Лань” снова войдет в родную гавань. Думаю, мы найдем как отметить эту встречу.
* * *
На восходе солнца следующего дня Кэттилл приказал матросам перерубить канаты, связывающие два судна. Под мышкой он держал завернутый в ткань ларец, который Дрейк поручил ему лично вручить королеве. Он сам отнес его в капитанскую каюту, которая отныне стала его собственной, и запер в одном из стенных шкафчиков. Затем вернулся на палубу и принял команду. “Консепсьон” стала медленно удаляться от “Золотой лани”. Поднятые паруса в лучах восходящего солнца мгновенно окрасились в темно-красный цвет, который суеверные моряки обоих судов про себя назвали кровавым и истолковали как дурной знак для предстоящего плавания.
Дрейк и Кэттилл обменялись последними напутствиями, и “Золотая лань” взяла курс на северо-восток. Кэттилл наблюдал за маленьким суденышком, пока оно не исчезло за горизонтом. Он не разделял оптимизма Дрейка, и в глубине души его продолжали терзать самые мрачные предчувствия.
Через пару дней, зарыв несколько тонн серебряных монет и слитков на острове Кано, чтобы облегчить свое судно, Дрейк повернул на север и двигался этим курсом, пока не достиг небольшого клочка суши, который два столетия спустя стал известен как остров Ванкувер, и лишь после этого отправился в свое легендарное плавание через Тихий океан.
Далеко к югу от “Золотой лани” “Консепсьон” продолжала держать курс на восток, пока к исходу второго дня не достигла небольшого залива, отмеченного на карте капитана де Антона. После того как был брошен якорь, Кэттилл дал команду экипажу отдыхать.
Когда утреннее солнце перевалило через вершины Анд, Кэттилл и члены его команды обнаружили на берегу большую деревню, окруженную глубоким рвом, население которой составляло не менее тысячи человек. Не желая терять время, он приказал своим людям переправлять на берег офицеров и раненых матросов испанского галеона. Двадцати лучшим матросам испанского корабля он предложил вознаграждение, в десять раз превышающее их обычное содержание, и гарантии свободы и безопасности в обмен на их согласие доставить плененный галеон в Плимут. Все двадцать человек с радостью согласились.
Кэттилл еще стоял на пушечной палубе, наблюдая за высадкой испанцев на берег, когда судно начало заметно вибрировать, словно рука неведомого гиганта подбрасывала его вверх и вниз. Все присутствующие на палубе недоуменно подняли глаза к верхушке грот-мачты, где отныне победно развевался британский флаг, и, к своему удивлению, не обнаружили ни малейших признаков ветра. Концы флага едва колыхались от слабого ветерка, дувшего с берега. Не зная что и подумать, моряки обратили взгляды на сушу и с ужасом заметили огромное облако пыли, поднявшееся у подножия Анд и с огромной скоростью направлявшееся к берегу. Раздался страшный грохот, и на глазах испуганных моряков земля закачалась, словно океанские волны. Холмы к востоку от деревни внезапно поднялись на несколько десятков метров и рассылались в прах, оставив после себя зияющий провал.
Облако пыли опустилось на мирную деревню и в считанные секунды полностью поглотило ее. Теперь с берега доносились только крики гибнущих аборигенов и глухие удары камней, падающих на рассыпавшиеся постройки.
Никому из моряков на борту галеона никогда раньше не приходилось видеть землетрясения, и лишь немногим из них доводилось слышать о существовании чего-то подобного. Половина из присутствующих протестантов-англичан и все без исключения католики-испанцы повалились на колени, вознося молитвы Богу о своем спасении.
Через несколько минут облако пыли, накрывшее деревню, пронеслось над кораблем в сторону открытого моря. Собравшиеся на палубе люди не могли поверить своим глазам. Там, где лишь несколько минут назад кипела жизнь, теперь были лишь жалкие руины, из-под которых слышались отчаянные крики умирающих. Позже выяснилось, что из почти тысячи сильных и здоровых людей пережили катастрофу менее пятидесяти. Высаженные на берег испанцы в панике бегали взад и вперед по пляжу, умоляя англичан взять их обратно на корабль. Но Кэттилла в данный момент меньше всего интересовала судьба его бывших пленников. Придя в себя, он подбежал к борту и с тревогой бросил взгляд в сторону океана. Если не считать легкого волнения, океан казался равнодушным к трагедии, только что происшедшей на берегу.