— Чем могу помочь вам?
— Не могли бы вы позвонить в номер триста шестьдесят семь через минуту и попросить Брайана Шо? Пожалуйста, не говорите, кто вы.
— Больше ничего?
— Когда ответит лично Шо, просто нажмите кнопку и отсоединитесь.
— Да, сэр.
Шо вернулся в ванную и заглянул в дверь.
— Перемирие?
Хейди взглянула на него и улыбнулась.
— А тебе понравилось бы, если я сделала бы с тобой то же самое?
— Ощущение было бы не таким. У меня другое сложение, чем у тебя.
— Теперь я вся пропахла шампанским.
— Звучит вкусно.
Зазвонил телефон в номере.
— Наверно, тебя, — небрежно сказал он.
Она дотянулась до трубки и ответила, затем передала трубку ему.
— Просят Брайана Шо. Возможно, ты захочешь поговорить в другой комнате.
— У меня секретов нет, — сказал он с хитрой усмешкой.
Он пробормотал что-то в трубку, которая уже была отсоединена от линии, затем повесил ее. На лице возникло раздраженное выражение.
— Проклятье, это из консульства. Нужно с кем-то встретиться.
— В такое время, среди ночи?
Он наклонился и поцеловал ей палец на ноге, торчащий из гипса.
— Наслаждайся в ожидании. Вернусь через два часа.
Куратор железнодорожного музея Лонг-Айленда был стареющим пенсионером-бухгалтером, который всю жизнь питал страсть к стальному коню. Он, зевая, прошел мимо реликвий, выставленных для осмотра, беспрестанно бранясь на то, что его внезапно разбудили среди ночи, чтобы открыть здание для агента ФБР.
Он подошел к старинной двери, на стекле которой был выгравирован лось, стоящий на горе и смотрящий вниз на локомотив со стальной трубой, выпускающий огромный шлейф дыма на крутом повороте. Он долго искал на кольце с множеством ключей нужный ему ключ. Найдя его, открыл замок, распахнул дверь и включил свет.
Он сделал паузу, выставил руку, загораживая проход и не пропуская Шо.
— Вы точно человек из ФБР?
Шо вздохнул на глупую формулировку вопроса и протянул наспех подделанное удостоверение в третий раз. Терпеливо ждал, пока куратор прочитает отличную печать.
— Уверяю вас, мистер Рейнхольд…
— Рейнгольд. Как пиво.
— Простите, но уверяю, что бюро не стало бы беспокоить вас, если дело не было бы таким срочным.
Рейнгольд посмотрел на него.
— Можете объяснить мне, с чем всё это связано?
— Боюсь, что нет.
— Скандал Амтрек. Клянусь, вы расследуете скандал Амтрек.
— Не могу сказать.
— Может быть, ограбление поезда? Наверное, очень конфиденциально. Я не видел никакого упоминания в шестичасовых новостях.
— Можно попросить вас поскорее закончить со всем этим, — нетерпеливо сказал Шо. — Очень тороплюсь.
— Ладно, просто спрашиваю, — сказал расстроенный Рейнгольд.
Он провел его вниз в проход, стены которого были уставлены высокими полками, забитыми объемистыми томами по железнодорожным делам, большинство из них давно устарело. Остановился в конце около одного из книжных шкафов, в котором хранились большие портфели, посмотрел через нижние линзы своих бифокальных очков и вслух прочитал названия.
— Итак, посмотрим, планы железнодорожных путей. Ага, вот где это, Северная дорога «Нью-Йорк — Квебек».
Принес портфель на стол и развязал завязки на футляре.
— В свое время знаменитая железная дорога. Длина железнодорожного полотна более двух тысяч миль. Крушение поезда «Манхеттен лимитед». Интересуетесь каким-нибудь определенным участком?
— Смогу сам найти его, спасибо, — сказал Шо.
— Не хотите ли чашечку кофе? Могу приготовить вверху, в офисе. Займет всего пару минут.
— Вы цивилизованный человек, мистер Рейнгольд. Кофе — это прекрасно.
Рейнгольд кивнул и пошел обратно по коридору. Во время пути останавливался и оглядывался, пока не дошел до самых дверей. Шо сидел за столом, изучая выцветшие старые карты.
Когда он вернулся с кофе, портфель быть аккуратно завязан и поставлен в свою нишу на полке.
— Мистер Шо?
Ответа не было. Библиотека была пуста.
Питт почувствовал воодушевление и решительность, даже опьянение успехом.
Глубокое ощущение знания того, что он открыл дверь, которую в течение целых поколений никто даже и не заметил, действовало на него как стимулирующее средство. С оптимизмом, которого раньше не чувствовал, на небольшом пустующем пастбище он ждал, когда двухмоторный реактивный самолет пойдет на посадку.
При обычной процедуре приземления это было бы невозможно: поле было усеяно старыми пнями деревьев и изрезано пересохшими канавами. Самый большой плоский участок имел не более пятидесяти футов в длину и заканчивался каменной стеной, покрытой мхом. Питт думал, что прилетит вертолет, и уже стал беспокоиться, не случилось ли что-нибудь непредвиденное.
Затем он зачарованно наблюдал, как крылья и двигатели начали медленно поворачиваться, а фюзеляж и хвост сохраняли горизонтальное положение. Когда угол поворота составил девяносто градусов, самолет прекратил поступательное движение вперед и начал медленно опускаться на неровную землю.
Вскоре после того, как шасси коснулись травы, Питт подошел к кабине и открыл дверь. Мальчишеское лицо в веснушках расплылось в радостной улыбке.
— Доброе утро. Ты Питт?
— Так и есть.
— Поднимайся.
Питт поднялся, закрыл дверь и сел на место второго пилота.
— Это «ВВИП», не так ли?
— Да, — ответил пилот. — Вертикальный взлет и посадка, сделан в Италии, «Синлетти-440». Хороший небольшой летательный аппарат, правда, временами слишком капризный. Но я напеваю ему Верди, и он становится послушным в моих руках.
— Ты не летаешь на вертолете?
— Слишком много вибрации. К тому же вертикальное фотографирование получается лучше с высокоскоростного самолета.
Он сделал паузу.
— Между прочим, меня зовут Джек Вестлер.
Он не предложил руки для рукопожатия. Вместо этого он передвинул ручки управления до упора, и машина начала подниматься в воздух.
— С какого участка надо сделать фотокарты? — спросил Вестлер.
— С участка старого железнодорожного полотна вдоль западного берега Гудзона до Олбани.
— Это немного левее.
— Тебе знакомы эти места?