Питт кивнул.
— Да, я понимаю.
— Этот сценарий ответного удара не так уж нереалистичен, особенно если американский народ в один прекрасный день осознает, что один месяц в году он работает для того, чтобы выплатить долги иностранным, в основном японским кредиторам. Разве это может не беспокоить японцев? Нет, если бы они имели возможность нажатием кнопки взорвать любой город в мире как раз ко времени шестичасовых новостей. Почему мы здесь? Чтобы остановить их, отыскав, где спрятаны бомбы. Причем остановить их нужно прежде, чем выяснится, что мы попали на их след. Вот где в действие вступает группа «Бьюик». Стаси — оперативный работник Агентства национальной безопасности. Тимоти — ученый-ядерщик, специализирующийся на обнаружении радиоактивности. Группа «Хонда», руководимая Джеймсом и Роем, лучшими агентами ЦРУ, концентрирует свои усилия на обнаружении источника бомб и командного центра, управляющего их подрывом. Разве это не кошмарная ситуация? В высшей степени. Жизни пятисот миллионов людей в странах, которые соревнуются с Японией, зависят от того, что мы успеем сделать в последующие несколько недель. В своем благодушии, порожденном в основном невежеством, Государственный департамент не разрешал нам вести тайные наблюдения за дружественными странами. В качестве передовой линии системы раннего обнаружения этой страны, мы вынуждены действовать во мраке и умирать в неизвестности. Колокола тревоги вот-вот зазвонят, и верите вы мне, мистер Питт, или нет, но эта группа МОГ является нашей последней надеждой накануне полномасштабной катастрофы. Картина вам ясна?
— Да … — медленно произнес Питт. — Спасибо вам, мистер Джордан. Картина мне ясна.
— Теперь вы согласны официально присоединиться к группе?
Питт встал и, к удивлению всех присутствующих, кроме Джиордино и Сэндекера, сказал:
— Я это обдумаю.
И затем он вышел из зала.
Спускаясь по ступенькам в аллею позади обветшалого здания, Питт обернулся и посмотрел вверх на грязные стены и залатанные фанерой окна. Он удивленно покачал головой, затем взглянул вниз на охранника в потрепанной одежде, растянувшегося на ступенях, и пробормотал сам себе:
— Так вот где глаза и уши великой республики.
Джордан и Сэндекер сидели в конференц-зале после того, как остальные его покинули.
Сварливый маленький адмирал посмотрел на Джордана и слегка улыбнулся.
— Вы не против, что я курю сигару?
Джордан посмотрел с отвращением.
— Поздновато вы спрашиваете, не правда ли, Джим?
— Противная привычка, — кивнул Сэндекер. — Но я не прочь окурить дымом кой-кого, особенно тех, кто невежливо обращается с моими людьми, а это именно то, что ты делал, Рэй, неуважительно обращаясь с Питтом и Джиордино.
— Тебе прекрасно известно, черт подери, что мы в состоянии кризиса, — сказал Джордан серьезным тоном. — У нас нет времени ублажать примадонн.
Лицо Сэндекера омрачилось. Он показал на досье Питта, лежавшее поверх стопки других досье перед Джорданом.
— Ты не выполнил свое домашнее задание. Иначе бы ты знал, что Дирк Питт больший патриот, чем оба мы, вместе взятые. Немногие люди сделали больше для своей страны. Немного людей такого сорта осталось в живых. Он до сих пор насвистывает «Янки Дудл», моясь под душем, и полагает, что рукопожатие является контрактом, а слово мужчины — его обязательством. Он может быть хитрым, как черт, если считает, что помогает охранять «Звезды и Полосы», американскую семью и бейсбол.
— Если он понимает серьезность ситуации, — сказал озадаченный Джордан, — почему он встал и вышел?
Сэндекер посмотрел на него, затем взглянул на схему организации на экране эпидиаскопа, где Керн добавил кружок с надписью "группа «Стутц».
— Ты серьезно недооценил Дирка, — сказал он почти с грустью, — ты не знаешь, не можешь этого знать, что, вероятно, в эту минуту он обдумывает, как сделать твою операцию более эффективной.
Питт не сразу направился в старый авиационный ангар на краю вашингтонского аэропорта, который он называл своим домом. Он дал Джиордино ряд инструкций и отослал его в такси.
Он прошелся пешком по Конститьюшен-авеню, пока не дошел до японского ресторана. Он попросил тихую кабинку в углу и сделал заказ. Между супом из моллюсков и рагу из сырой рыбы «сосими» он встал из-за стола и подошел к телефону-автомату около туалетов.
Он вытащил из бумажника небольшую записную книжку и отыскал нужный ему номер: доктор Персиваль Нэш. (Пейлоуд Перси), Чеви-Чейз, Мэриленд. Нэш был дядей Питта с материнской стороны. Друг семьи, Нэш часто вспоминал, как он, бывало, подливал черри в соску Дирка. Питт опустил мелочь и набрал номер.
Он терпеливо дождался звонков в надежде, что Нэш дома. Он и был там, ответив за секунду до того, как Питт готов был повесить трубку.
— Доктор Нэш слушает, — прозвучал моложавый раскатистый голос. Перси вот-вот должно было исполниться восемьдесят два года.
— Дядя Перси, это Дирк.
— О Боже мой, Дирк, давненько я не слышал твоего голоса. Ты не звонил своему старому дяде целых пять месяцев.
— Четыре, — поправил его Питт, — я был занят работой в зарубежном проекте.
— Как поживает моя прекрасная сестрица и этот грязный старый политикан, за которого она вышла замуж? Они тоже не звонили мне ни разу.
— Я еще не заходил к ним домой, но, судя по их письмам, мама и сенатор бодры как всегда.
— Как насчет тебя, племянник, ты в добром здравии?
— Я в хорошей форме и готов побегать с тобой по парку Маринда.
— Неужели ты помнишь об этом? Тебе было тогда не больше шести лет.
— Как я могу забыть? Всякий раз, когда я пытался обогнать тебя, ты бросал меня в кусты.
Нэш расхохотался, как весельчак, которым он и был на самом деле.
— Никогда не пытайся быть лучше того, кто старше тебя. Мы любим думать, что мы проворнее, чем вы, мелюзга.
— Именно поэтому мне и нужна твоя помощь и я подумал, не мог бы ты встретиться со мной в здании НУМА? Мне нужно воспользоваться твоими мозгами.
— А по какому поводу?
— Насчет ядерных реакторов для гоночных машин.
Нэш немедленно понял, что Питт не может обсуждать суть дела по телефону.
— Когда? — спросил он без колебаний.
— Как только тебе будет удобно.
— Через час годится?
— Через час будет прекрасно, — ответил Питт.
— Где ты сейчас?
— Ем японское сосими.
Нэш простонал:
— Омерзительная штука, одному Богу известно, в какой ядовитой гадости или химикатах плавала эта рыба.
— На вкус, однако, неплоха.