Аммар стоял на мостике и обозревал город в бинокль. На минуту опустив бинокль, он взглянул на часы.
Стоящий рядом Ибн-Тельмук спросил:
– Считаешь минуты до наступления ночи, не так ли, Сулейман Азиз?
– Заход солнца через сорок три минуты, – не оборачиваясь, сказал Аммар.
– В порту довольно людно, – заметил Ибн-Тельмук, кивнув на снующие вокруг маленькие катера и яхты, на палубах которых толпились журналисты, жаждущие получить эксклюзивное интервью, и туристы, желающие поглазеть на знаменитостей.
– Никому не разрешайте подниматься на борт, кроме членов мексиканской и египетской делегаций.
– А если кто-нибудь из них пожелает сойти на берег?
– Пусть идут. Порядки на судне должны оставаться прежними. А беспорядки в городе нам только на руку. Нас никто не хватится, а потом будет слишком поздно.
– В полиции и охране дураков нет. Когда с наступлением темноты они не обнаружат наших огней, начнется расследование.
– Их уведомят, что наш главный генератор находится в ремонте. – Аммар указал на другое круизное судно, стоявшее дальше от берега, между «Леди Флэмборо» и песчаной косой, ограничивающей гавань. – С берега его огни можно будет принять за наши.
– Если никому не придет в голову присмотреться повнимательнее.
Аммар пожат плечами:
– Нам нужен всего один час, чтобы выйти в море. Уругвайские власти все равно не начнут поиски за пределами бухты до рассвета.
– Если есть необходимость устранить египетских и мексиканских агентов безопасности, – сказал Ибн-Тельмук, – то сейчас самое время.
– Глушители у всех есть?
– Выстрелы будут не громче, чем хлопок в ладоши. Аммар окинул Ибн-Тельмука проницательным взглядом:
– Хитрость и спокойствие, мой друг. Используйте любой обман, чтобы изолировать их и уничтожить. Нельзя допустить ни возгласа. Если хотя бы одному из них удастся спрыгнуть за борт и предупредить силы безопасности на берегу, мы все умрем. Убедись, что все наши люди это понимают.
– Нам придется изрядно потрудиться этой ночью.
– Что ж, пора отработать наши деньги и сделать Язида правителем Египта.
* * *
Первыми убрали египетских охранников. Не имея никаких оснований не доверять лжеагентам Аммара, они спокойно шли в свободные пассажирские каюты, где их ждала смерть.
Для обмана использовались любые предлоги, на первый взгляд похожие на правду. К примеру, ни у одного из охранников не вызвала сомнений ложь, что один из их высокопоставленных членов делегации слег с пищевым отравлением и капитан просит агента срочно прибыть на место происшествия.
Как только очередной египетский охранник входил в каюту, за ним закрывали дверь, и террорист, исполнявший роль палача, хладнокровно посылал ему пулю в сердце. Затем тела складывали в спальне, а кровь быстро смывали.
Когда подошла очередь мексиканцев, у двоих охранников Де Лоренцо возникли подозрения – и они отказались входить в каюту. Справиться с ними в темном коридоре было делом нескольких секунд. Ни один из несчастных не успел поднять тревогу.
Так один за другим были уничтожены все агенты египетской и мексиканской службы безопасности, всего двенадцать человек. Осталось только два египтянина и три мексиканца, которые стояли у дверей кают своих лидеров.
Темнота быстро сгущалась. Аммар снял капитанскую форму и натянул черный хлопковый костюм. Затем он стянул латексную личину и надел на лицо маску клоуна.
Он как раз затягивал на поясе тяжелый ремень с двумя автоматическими пистолетами и радиопередатчиком, когда в дверь, предварительно постучавшись, вошел Ибн-Тельмук.
– Осталось пятеро, – доложил он, – их можно взять только открытым штурмом.
– Хорошая работа, – сказал Аммар. – Больше нет смысла прятаться. Уберите их, но предупреди наших людей, чтобы соблюдали осторожность. Не хочу, чтобы Хасан или Де Лоренцо случайно пострадали.
Ибн-Тельмук кивнул и отдал распоряжения террористу, ожидающему за дверью. Потом он снова взглянул на Аммара и уверенно улыбнулся:
– Все будет в порядке.
Аммар махнул рукой в сторону большого медного хронометра, висящего над столом капитана Коллинза.
– Уходим через тридцать семь минут. Соберите всех пассажиров и членов экипажа, кроме судовых механиков. Позаботьтесь, чтобы в машинном отделении все были на своих местах, когда я отдам приказ. Остальные пусть сидят в пассажирском салоне. Пора нам открыться и выдвинуть требования.
Ибн-Тельмук не ответил. Он стоял не двигаясь, лишь по его физиономии медленно расползалась улыбка, обнажая все имеющиеся в наличии зубы.
– Аллах уготовил нам великое будущее, – изрек он.
Аммар не смог скрыть иронии:
– Мы будем лучше знать это по прошествии пяти дней.
– Он уже послал нам хороший знак. Она здесь.
– Она? О ком ты говоришь?
– Гала Камиль.
Сначала Аммар не понял, в следующий момент не поверил.
– Камиль? Она здесь, на судне?
– Она поднялась на борт менее десяти минут назад, – ответил сияющий Ибн-Тельмук. – Я поместил ее в одну из кают, предназначенных для женской части экипажа, и приставил охрану.
– Аллах воистину благосклонен к нам, – молвил Аммар.
– Да, он направил муху прямо в сеть к пауку, – добавил Ибн-Тельмук, – и дал тебе второй шанс убить ее от имени Ахмеда Язида.
* * *
В сгущающихся сумерках прошел короткий тропический дождь. Небо очистилось, дождевые тучи уплыли на север. На улицах Пунта-дель-Эсте и на судах в гавани снова засверкали огни, отбрасывая на воду разноцветные блики.
К борту судна сенатора Питта доставил легкий катер. Ему показалось странным отсутствие огней на «Леди Флэмборо». Судно выглядело темным и пустынным, особенно по сравнению с ярко освещенными судами по соседству.
Держа в руках портфель, сенатор спрыгнул на узкую полосу трапа. Не успел он сделать и двух шагов по палубе, когда катер уже отвалил от судна и заторопился к причалу. Сенатор огляделся и обнаружил, что находится в полном одиночестве. Во всем этом было нечто странное. В первый момент сенатор было подумал, что перепутал судно.
Единственным звуком, единственным признаком жизни, донесшимся до озадаченного гостя, был мерный шум генераторов из недр корпуса, да еще чей-то голос, неразборчиво вешавший по судовой связи в помещениях надстройки.
Он обернулся, чтобы вернуть катер, но тот уже успел отойти слишком далеко. Кричать было бесполезно. Потом из тени возникла фигура, державшая в руках автоматическую винтовку, направленную в грудь сенатора.