Оторвавшись от роз, Фрейя обнаружила, что Киллиан по-прежнему не сводит с нее глаз. Мало того, этого мгновения он и ждал. Продолжая буравить ее взглядом, он чуть заметно качнул головой в сторону ближайшей двери. Вот как? Прямо здесь? Сейчас? В дамской туалетной комнате? Господи, очередное клише, вроде его роскошного мотоцикла и поведения «плохого парня»! Неужели она купится на это предложение? Займется сексом с другим мужчиной — младшим братом собственного жениха! — прямо во время празднования своей помолвки?
Да, именно так она и поступит! И Фрейя, будто в тумане, направилась в вышеупомянутое место, закрыла за собой дверь и стала ждать. В зеркале она видела собственное лицо, раскрасневшееся и сияющее. Она испытывала безудержный восторг, упоение и невероятное возбуждение. И она уже не понимала, что делать. А Киллиан Гарднер, похоже, отлично знал, как следует поступать с подобными распутницами.
Ручка двери неслышно повернулась, и он проскользнул внутрь — легко, как нож, вонзающийся в масло. Он моментально запер за собой дверь. Губы его изогнулись в хищной улыбке. Пантера над своей добычей. Еще бы, ведь он одержал победу!
— Иди сюда, — прошептала Фрейя. Собственно, выбор она уже сделала. И более не желала ждать ни секунды.
И в эту самую минуту крупные розовые розы, стоящие в вазе посередине зала, вдруг вспыхнули ярким пламенем.
Старая дева. Зануда. Синий чулок. Ингрид Бошан знала, какого мнения о ней окружающие. Она столько раз видела, как соседи, склонившись друг к другу, что-то насмешливо шепчут, прикрывая ладонями рты. Подобное происходило везде и, конечно, в библиотеке, когда она проходила по читальному залу, расставляя книги на полках. За те десять лет, что Ингрид здесь проработала, у нее появилась лишь пара-тройка друзей среди постоянных посетителей, поскольку обитатели Нортгемптона находили ее слишком строгой и высокомерной. Ингрид не только никогда не прощала штрафников, но и имела привычку читать мораль о том, как полагается обращаться с книгами. Если ей возвращали том со сломанным корешком, оторванной обложкой или страницами, обгрызенными собачьими зубами, такие проступки неизменно вызывали череду холодных упреков. Поскольку библиотеке едва удавалось сводить концы с концами, Ингрид требовала, чтобы постоянные посетители бережно обращались с ее книжным фондом и старались не наносить драгоценной бумаге никакого ущерба.
Разумеется, ворчать на нерадивых читателей приходилось в основном ее коллеге Хадсону, но и сама Ингрид, будучи первоклассным архивистом, любила общаться с посетителями и отдавала предпочтение «физическим» аспектам работы. Она отнюдь не стремилась целый день просиживать за письменным столом, приводя в порядок старинные манускрипты и каталоги. Ингрид нравилось держать книги в руках, ощущая их вес, гладить страницы, ставшие мягкими от слишком частого перелистывания, подклеивать отвалившиеся переплеты. Когда она прохаживалась по читальному залу, это давало ей возможность не только вести общее наблюдение за библиотекой, но и следить, чтобы бездельники не пристраивались вздремнуть между стеллажами, а по темным углам не миловались пробравшиеся туда подростки.
Миловаться — какое странное слово. В принципе, никто этим и не занимался. Современные тинейджеры уже миновали данный уровень и продвинулись гораздо выше — или, точнее, ниже. Впрочем, Ингрид нравился молодняк. Эти ребята, шумно требующие последние выпуски совершенно нелепых фантастических изданий, обычно вызывали у нее улыбку. Ингрид было безразлично, чем они занимаются в своих уютных или неухоженных домах и в неряшливого вида автомобилях. Вопреки распространенному мнению, Ингрид прекрасно знала, что значит быть юной, влюбленной и ничего не бояться. Ведь Фрейя, в конце концов, была ее родной сестрой, и жили они вместе. Но в одном Ингрид была уверена: библиотека — не спальня и не номер в мотеле. Здесь создано особое место для чтения, учебы и нужно соблюдать тишину. И когда тинейджеры действительно пытались подчиниться последнему из трех условий, в читальном зале порой устанавливалось безмолвие, которое нарушали лишь громкое сопение и шорох страниц.
Впрочем, «миловались» в проходах между стеллажей не только подростки. Иногда Ингрид приходилось несколько раз кашлянуть, чтобы вполне взрослая парочка успела опомниться и разомкнуть страстные объятья, прежде чем она со своей тележкой до них доберется.
Публичная библиотека Нортгемптона выглядела чрезвычайно аккуратно. Само здание разместилось на поросшем травой квадратном участке земли — прямо напротив городской ратуши, возле общественного парка и спортивных площадок. И работа в ней была отлично организована и налажена — в тех пределах, разумеется, в каких позволяли скудные средства. Городской бюджет сильно усох в связи с экономическим кризисом, но Ингрид делала все, что в ее силах, и книжный фонд пополнялся регулярно. В библиотеке ей нравилось, хотя и хотелось взмахнуть волшебной палочкой (которой у нее уже не имелось). Вот тогда бы она навела здесь порядок — разом починила обтрепанные диванчики в читальном зале, заменила допотопные компьютеры, поблескивающие черно-зелеными экранами мониторов, создала настоящую сцену для чтецов и кукольный театр для малышей… Но она находила некоторое утешение и в чернильном запахе новых изданий, и в пыльном мускусном запахе старых томов, и в золотистых солнечных лучах, которые ближе к вечеру заливали все своим светом. Библиотека находилась неподалеку от берега океана, и из окон справочного зала открывался такой вид, что дух захватывало. Время от времени Ингрид специально заходила туда, чтобы в тиши и одиночестве полюбоваться волнами, набегающими на пляж.
К несчастью, именно этот панорамный вид с некоторых пор стал угрожать существованию библиотеки. В последнее время мэр Нортгемптона пустил в ход некие достоверно звучащие слухи. Оказывается, если продать участки земли, непосредственно примыкающие к береговой линии, то это вложение будет самым простым и выгодным способом получения необходимых средств для выплаты постоянно растущих городских долгов. Ингрид не возражала против подобного проекта, однако вскоре стало известно, что, по мнению мэра, неплохо было бы заодно расстаться и с библиотекой. Ведь, по его мнению, любую информацию теперь можно почерпнуть в Интернете. Столь бюрократический подход к возможному уничтожению ее бесценной библиотеки настолько угнетал Ингрид, что ей тяжело было даже представить себе такую ужасную перспективу. И в то утро она изо всех сил старалась не чувствовать себя слишком беспомощной.
Слава богу, ничего страшного не случилось в прошлое воскресенье во время приема, устроенного по случаю помолвки Фрейи. Хотя на мгновение в душу Ингрид закралась тревога, особенно когда одна из цветочных композиций вдруг необъяснимым образом вспыхнула ярким пламенем. К счастью, один из официантов, не мешкая, залил огонь, обрушив на пылающие цветы полный кувшин чая со льдом, и, в общем, особого ущерба нанесено не было. Маленький пожар оказался, разумеется, делом рук Фрейи. Нервное напряжение сыграло с ней злую шутку, пробудив к активности живущую в девушке неприрученную магию. Впрочем, Фрейя и сама могла пошалить, устроив нечто подобное, но в последнее время она старалась держать себя в руках, прожив столько веков под запретом, наложенным на них троих. Во всяком случае, сейчас Ингрид было приятно вновь вернуться к любимому занятию и обрести утешение в привычной рутине. Когда-то, много лет назад, она, разумеется, вела совершенно иную жизнь, и ее работа была возбуждающей и необычной. Но все осталось, увы, в прошлом. Лучше не зацикливаться на старых воспоминаниях.