Сделав несколько глубоких вздохов, он досадливо поморщился. Нельзя же вечно пребывать в таком параноидальном состоянии. Работать, ничего не читая, он попросту не может, равно как столь же нереально рассчитывать, что никто не будет читать в его присутствии. Он тряхнул головой. Если бы Чтецам вздумалось использовать его раньше, он бы сам ничего не заметил, а учитывая его нынешнее положение, они ни в чем не смогут ему препятствовать, скорее даже наоборот.
В дверь постучали; он сделал пару шагов вперед, как раз вовремя, чтобы дверь смогла приоткрыться. В кабинет просунулась голова Йенни.
— С тобой желает поговорить Хальбек, — сказала секретарша подчеркнуто деловым тоном. — Через десять минут в своем кабинете.
Йон кивнул:
— О'кей, спасибо, Йенни.
Она беззвучно закрыла дверь.
— Вот ведь нашел время! — с досадой проговорил Йон.
Этого разговора он ждал. С тех пор как ему передали дело Ремера, прошла неделя, и Йон знал, что рано или поздно ему придется излагать свой план построения защиты. И хотя неделя была чрезвычайно коротким сроком для того, чтобы ознакомиться со всей обширной документацией, он вовсе и не ждал, что ему удастся тянуть с этим дольше.
Йон открыл свой портфель, вынул оттуда тонкую папку с несколькими листками машинописного текста и просмотрел их. Это были его предложения — причем весьма разумные и полностью легитимные — по поводу стратегической линии, которой им следовало придерживаться в деле Ремера. Тем не менее он прекрасно сознавал, что Хальбек потребует от него таких креативных решений, которые, не будучи прямо противозаконными, значительно облегчили бы защиту. Самым оптимальным результатом одного из них было бы получение двухмесячной отсрочки в рассмотрении дела: за это время два первых обвинения должны были бы отпасть сами по себе за истечением срока давности. План не ахти какой гениальный, однако он позволил бы им прикрыть наиболее уязвимые места в организации защиты, связанные с имуществом первых компаний, приобретенных Ремером. Однако предстояло еще найти повод для отсрочки рассмотрения дела или же, что было бы большой удачей, вынудить прокурора самого ходатайствовать о том, чтобы дело было отложено. Правда, для этого требовалось раздобыть какие-нибудь новые сведения.
Йон сложил бумаги обратно в папку, сунул ее под мышку и вышел.
— А-а, Кампелли! — воскликнул Хальбек, как только Йон появился в дверях его кабинета. — Присаживайся! — Не вставая, он указал на одно из придвинутых к письменному столу кожаных кресел.
Йон кивнул, опустился в кресло и положил папку на колени.
— Как дела? Все в порядке? — рассеянно поинтересовался Хальбек.
— Да, спасибо.
— А с похоронами отца? Все закончил?
— Более или менее. Осталось еще уладить пару формальностей.
Хальбек кивнул:
— Так давай улаживай их, Кампелли. — Он улыбнулся. — Нет ничего хуже неоконченных дел. Мой девиз — «One touche». [22] Проблему надо решать сразу же, быстро, и ни в коем случае не затягивать. Возвращаться к одному и тому же по нескольку раз — бесполезная трата времени, которая только вредит всей работе.
— Согласен, — вставил Йон.
— А как у тебя с Ремером?
— Полным ходом работаю, — сказал Йон и хлопнул по папке. — Тут у меня…
— Он в девять придет, — перебил его Хальбек и внимательно на него посмотрел. — Хочет с тобой переговорить.
— Отлично. — Йон машинально взглянул на часы. Они показывали без четверти девять.
— Видимо, хочет лично познакомиться со своим новым адвокатом. Слегка его разогреть. — В глазах Хальбека мелькнула усмешка.
Йон пожал плечами:
— Что ж, ведь дело касается его денег.
— Вот именно. — Хальбек перегнулся через стол. — Постарайся извлечь максимум из этой встречи. Не так уж часто нам удается пообщаться с ним лично. Вот и теперь, если не ошибаюсь, он уже готов отправиться кататься на лыжах или что-то в этом роде.
Встав из-за стола, Хальбек надел пиджак, висевший до того на спинке кресла.
— Сам я, к сожалению, не смогу присутствовать. К тому же Ремер, в общем-то, и не меня хотел видеть.
Йон тоже поднялся.
— Распоряжусь, чтобы Йенни вела стенограмму, — сказал он.
— Запиши все сам, Кампелли, — начальственным тоном произнес Хальбек. — Ремер не любит, когда присутствует кто-то посторонний. Ведь дело касается…
— Его денег, — закончил Йон за Хальбека.
Они вместе вышли в приемную.
— Запомни — в одно касание! — сказал Хальбек. На прощание он похлопал Йона по плечу и скрылся за дверью.
Попросив Йенни навести порядок в комнате для переговоров и подготовить угощение, Йон прошел в «кабинет Ремера», чтобы отобрать необходимые для беседы материалы.
О Ремере ходило множество слухов один страшнее другого, однако большинство из них Йон считал небылицами, выдуманными, чтобы пугать студентов-юристов. Вполне возможно, что Ремер действительно не любит адвокатов. Все в один голос утверждали, что он постоянно не соглашается с теми способами ведения дела, которые ему предлагают. Однако от этого все же еще весьма далеко до прямого рукоприкладства. Тем не менее в одной из многочисленных историй, звучавших в коридорах, рассказывалось о том, как однажды Ремер, разгорячившись, схватил за грудки своего адвоката, хорошенько потряс, а затем взял ножницы и отрезал ему галстук у самого узла. Самая обычная страшилка, в которой, кстати, на первом месте стоит не физическая расправа, а порча дорогого галстука.
Между тем необходимых папок и документов набралось такое количество, что Йону пришлось воспользоваться тележкой, чтобы перевезти все это в комнату для переговоров. Как отметил Хальбек, встречу с Ремером следовало использовать по максимуму, так что Йон старался ничего не упустить. Копии квитанций, цифры и документы, по поводу которых имелись определенные разночтения, сведения о проведенных экономических операциях, которые, как оказывалось позже, были незаконными либо неправдоподобно успешными. Подготовленный им список вопросов к клиенту был длинным.
В открытую дверь постучали, и в комнату для переговоров вошла Йенни. Она, не говоря ни слова, поставила кофе и воду на стол, вышла и спустя некоторое время снова появилась, сопровождая Ремера.
На вид ему было около пятидесяти. Седоватый, коротко стриженный, он чем-то напоминал крутого служаку-полковника. Вполне вероятно, что ходившим о нем легендам Ремер во многом был обязан достаточно жесткому выражению своего лица. Тем не менее живые веселые глаза и широкая белоснежная улыбка во многом сглаживали излишнюю внешнюю суровость.
— Ремер, — представился он, подавая руку Йону.