Мэри настроилась на канал «Друзья».
Эй, ребята, вы где?
Мэри? — ответил кто-то. Мы в Цинковом, на эстраде.
Фред, раздвигая толпу, двинулся в указанном женой направлении.
Эстраду Цинкового зала тоже заняли под лишние столики. Их друзья составили три стола вместе. Йо хо! Сюда! — махала им Софи.
На столах стояли графины с напитками, тарелки с греческими закусками: кубики сыра, свернутые виноградные листья с начинкой из мяса и овощей. В середине — миска гигантских зеленых и черных маслин.
— Правда, здорово? — крикнула Софи.
— Что? — прокричала в ответ Мэри, приставив ладонь к уху.
Я говорю — правда, здорово? Софи была их елена, их средиземноморская куколка, маленькая, чернявая, широкобедрая, большеглазая и белозубая. Покачиваясь в такт одному из музыкальных каналов, она развела руки, охватывая ими весь зал.
А, да, сказала Мэри. Прямо как на встрече нового века.
Карие глаза Софи загорелись. Точно! Совсем как тогда.
Мэри и Фред искали, куда бы им сесть. Их джерри — Вес, Билл и Росс — сидели напротив своих жен-дженни — Лиз, Гвин и Деб; их единственный джером, Питер, и единственная Джоанна, Элис, пришли без партнеров; вторая елена, Сацца, присутствовала вместе с мужем, фрэнком Мики. Их рут, изабелла и джек тоже были здесь.
Недоставало двух лулу, Эбби с Мариолой, и другой евангелино-рассовской пары — Шелли Окленд и Рейли Делла.
Шелли опоздает — ей долго ехать. Она единственная знакомая Мэри евангелина, выполняющая настоящую евангелинскую работу уже пять лет. Другие лины ненавидят Шелли и в то же время восхищаются ею. Мэри тоже поддалась бы общему чувству, возненавидела, не будь Шелли ее лучшей подругой. К тому же клиентка Шелли — известная смертартистка, так что работать приходится не в идеальных условиях.
Сказав несколько обязательных слов, Мэри обвела взглядом зал. Столы, стулья, люди стиснуты в общую массу. Официанты-арбайторы вынуждены двигаться по воздуху, подвешенные к тросам. За многими столиками общество смешанное, как и у них, но есть и неизбежные джейн с джонами и хуаниты с хуанами.
Танцпол напоминал извивающегося многоголового монстра — все плясали под собственный музыкальный канал. Мэри нашла там Эбби и Мариолу — во всяком случае, двух каких-то лулу.
Вес, сними визор, сказала за их столом дженни Гвин. Ты обещал.
Вес, сама невинность, огляделся по сторонам. Чего? Что я делаю-то?
Ты мне это брось. Если этот матч для тебя так важен, иди домой и смотри его там.
И Билла с собой прихвати, поддержала Лиз.
Это турнир, а не матч, возмутился Билл. И я его не смотрю.
Беседа шла в основном вокруг куполов: где кто был семьдесят лет назад, когда начали ставить первые городские покрытия. Мэри, вместе с половиной компании, тогда еще не слили в пробирку, но слушать все равно было интересно.
Их джоанна Элис была в Нью-Йорке, когда с Атлантики нахлынула Агрессия. Она находилась в офисе с прессовым барьером и только поэтому избежала повальной гибели. Она рассказывала о страшных неделях и месяцах, когда на улицах лежали мертвые, а есть и пить было нечего. Мы терпели, как всегда, сказала она, подведя итог этого нечеловеческого года с типичной джоанновской скромностью. Гвин в то время училась на курсах квалифицированных медсестер в Сиднее и стала единственной студенткой, пришедшей на практику. Фрэнк Мики, бывший в Киото, лишился всех, кого знал в тот период жизни. Джером Питер просидел трое суток в гонконгской лапшевне, где умерли около ста человек. Ему пришлось (это джерому-то!) драться с дикарем, который пытался стащить с Питера защитный костюм и в итоге порвал его.
Рассказы становились однообразными. Все рассказчики жили там-то и там-то, занимались той же работой, что и теперь, были довольны жизнью или не очень; потом настал Судный день, и мир стал иным.
Чикаго первый из городов поставил эксперимент с полутвердым атмосферным фильтром для защиты своей биосферы. Все города Объединенных Демократий быстро переняли новую технологию. В последующие месяцы купола, прибавляя в размерах, объеме и надежности, окончательно остановили Агрессию.
По сравнению с теперешними первые были довольно пористыми, сказал фрэнк Мики, но вы не представляете, каким облегчением было жить под одним из них.
Мы называли их благословенными щитами нормальности, вспомнила Гвин.
Я шестьдесят восемь лет жил под одним и тем же, сказал Питер, и, честное слово, не готов от него отказаться.
Вот-вот. Соглашаясь с ним, все подняли тост за чикагский купол. Фред налил Мэри белого вина, а себе — имбирного эля. За наш благословенный щит нормальности, возгласил немой хор. Фред не знал, за что пьют, но поднял свой бокал вместе со всеми.
Мэри поперхнулась: вино было кислое и отдавало смолой.
Рецина, сказала Софи. Тебе нравится?
Да. Это я просто от неожиданности.
Это столовое вино. Попробуй его с осьминогом.
Да ну ее, эту кислятину. Вес налил ей того, что пил сам, — маслянистую бесцветную жидкость, пахнущую лакрицей. Это лучше пойдет. На вкус Мэри напиток был слишком крепким, но она поблагодарила и сделала несколько мелких глотков.
Фред, чувствуя, что к нему обращаются, показал на уши и потряс головой. Мэри перегнулась к нему и прокричала:
— Они вспоминают, как ставили первые купола!
— Кого поминают?
— Я говорю, вспоминают! Агрессию! А ты где был семьдесят лет назад?
Какой там счет, Фред? — вставила Гвин.
Он не смотрит матч, возразила Мэри.
Конечно, смотрит, заспорила Лиз. По нему сразу видно.
Вес стукнул пустым стаканом по столу, чтобы привлечь к себе внимание. Эй, марен! Фред в офлайне. Его сегодня в антиблох обмакнули. Не чуете, что ли? Все посмотрели на Фреда, и он поежился.
Он подвергся нападению? — спросила Элис.
Ну, где-то да.
В куполе или снаружи?
Не могу сказать, уклонился Вес.
Через несколько часов эта разница исчезнет, напомнил Питер. Все мы будем снаружи.
Заткнись, Питер, обрезала его Элис. Так что это было, Вес?
Трое джерри обменялись взглядами, и Вес ответил: Мы не можем сказать. Информация поступила из Джерринета. Предлагаю поискать на Всемирной Доске Объявлений «водозабор». Какое-нибудь извещение обязательно должно быть.
— Скажи им, что меня в середине 2060-х не было на Земле, — закричал Фред, обращаясь к Мэри. — Я все пропустил.