У Джо никогда не было собственной семьи, но зато он хорошо помнил, как жил приемышем в семье двоюродного брата матери. Он действительно был там никому не нужен, и это ощущение запомнилось ему на всю жизнь. Должно быть, поэтому он считал свои доводы совершенно неопровержимыми, однако Кейт не могла с ним согласиться. Сначала она едва не расхохоталась ему в лицо — до того нелепой показалась ей эта аргументация, но Джо был совершенно серьезен, и Кейт сказала:
— Ты не прав, Джо. Большинству детей, как правило, не вредит, если у них появляются сводные братья или сестры. В подобных ситуациях все зависит от родителей. Конечно, можно превратить в ад жизнь собственных детей, если не любить их… В общем, я не буду делать аборт, — закончила она тихо, но твердо, чтобы у него не осталось никаких сомнений. — Я люблю тебя и хочу иметь от тебя ребенка. Я не могу убить его, потому что это наш ребенок! В первую очередь потому, что он — наш, твой и мой, хотя есть и другие причины.
Джо ничего на это не сказал, однако остаток вечера он просидел в своем кабинете и пришел в спальню, только когда Кейт уже легла. А на следующий день он улетел в Мадрид, откуда собирался потом перебраться в Японию. С Кейт Джо даже не попрощался — просто взял свой новенький портфель из крокодиловой кожи и вышел. Хлопнула дверь, зашумел лифт — и все.
За целый месяц Джо позвонил ей всего три раза, что было совсем на него не похоже, и разговаривал очень сухо и деловито. На вопрос, когда он вернется, Джо ответил, что все будет зависеть от того, как скоро ему удастся уладить накопившиеся проблемы. Кейт поняла — снова начались эти его бесконечные переезды, переговоры, дела.
Джо прилетел в Нью-Йорк десятого февраля. Когда он добрался до дома, дети давно спали, а Кейт сидела в гостиной и смотрела телевизор. Услышав, что он открывает дверь, она вздрогнула от неожиданности — Джо даже не предупредил, какого числа он приедет. Она не вышла ему навстречу — только прислушивалась, как он возится в прихожей, снимая пальто и ботинки. Наконец Джо появился в гостиной и медленно приблизился к дивану.
— Как дела, Кейт? — спросил он небрежно, и Кейт поняла — он все еще сердится или, точнее, пытается воздействовать на нее своей холодностью. Ей, впрочем, было нисколько не легче от того, что она это понимала.
— Нормально, — ответила она, слегка пожав плечами, и внимательно посмотрела на него. — А у тебя?
Джо сел в кресло напротив.
— Ничего… Устал я что-то. — Он потер руками глаза.
Несмотря на выработанную за годы привычку, трансатлантический перелет сказался на нем сильнее, чем можно было предположить. «А может, — со страхом подумала Кейт, — Джо действительно стареет? Но .сорок три года — разве это старость?..»
На самом деле она была ужасно рада видеть Джо. За месяц Кейт успела основательно соскучиться, и сейчас ей очень хотелось обнять его и прижать к себе, но она не осмеливалась.
— Мои дела в порядке, — решительно сказал Джо и выпрямился. — Ну, а ты? Ты что-нибудь… решила?
Кейт не нужно было долго думать, чтобы понять, что он хочет узнать.
— Я не сделала аборта и не собираюсь, если ты это имеешь в виду, — сказала она, глядя в сторону.
Кейт тоже устала, но отступить не могла — ведь от того, кто победит в этом поединке, в этом столкновении характеров и воли, зависела жизнь крохотного, еще не родившегося существа. «Грустно, — подумала она, — очень грустно и очень жалко, если все кончится…»
— Это я знаю. — Неожиданно Джо пересел к ней на диван и, обняв ее за плечи, привлек к себе. — Не понимаю, зачем тебе так нужен этот ребенок! — проговорил он устало и грустно, но он больше не злился, и Кейт испытала огромное облегчение.
— Потому что я люблю тебя, дурачок, — ответила она и ткнулась носом ему в грудь чуть ниже узла галстука.
— Я тоже тебя люблю. И все-таки, нам в нашем положении не стоило бы заводить ребенка. Это глупо и безответственно, но раз он уже есть, я… Я как-нибудь это переживу. Только не рассчитывай, что я буду менять ему пеленки и не спать по ночам, если ему вздумается кричать! Я уже старик, Кейт, и мне нужно спать по ночам — это мне сказал врач.
Джо посмотрел на нее с неловкой улыбкой, и Кейт прижалась к нему еще крепче, чувствуя, как сильно она его любит.
— Мы назовем его Джо Олбрайт-младший, — сказала она, устраиваясь рядом с ним поудобнее. — И ты никакой не старик, Джо! Ты еще совсем молодой.
— Это только кажется, потому что я не сижу на одном месте, но на самом деле…
В последнее время Джо часто задумывался о своем возрасте. Он ничего не говорил Кейт, но неделю назад, в свой последний приезд в Рим, он специально пошел на службу в один из католических соборов, а потом еще долго сидел на скамье, раздумывая о том, что, как ни суди, старость уже не за горами. Джо никогда не был особенно религиозным, но из церкви он вышел с твердым убеждением, что они с Кейт должны сохранить этого ребенка. «Ведь это так много для нее значит!» — сказал он себе тогда, но в глубине души Джо знал — дело не только в этом. Было что-то еще, чему он никак не мог подобрать подходящего названия.
— Надеюсь, ты больше не будешь падать в обморок? — спросил он с шутливой серьезностью. — Очень тебя прошу: не делай этого. Когда ты свалилась без чувств, я сам от страха чуть не отправился к праотцам. Кстати, как ты себя чувствовала все это время?
— Знаешь, неплохо. Я была у врача, и он сказал, что все в порядке.
Кейт была ужасно рада, что Джо передумал, поэтому не решилась сказать ему, что у нее, возможно, будет двойня. Врач сообщил ей это во время последнего осмотра, так как, по его мнению, у нее слишком быстро увеличивался живот. Сама Кейт только обрадовалась этому, но для Джо подобная новость могла оказаться последней каплей. Ему понадобился месяц, чтобы смириться с мыслью, что у него будет сын или дочь, и Кейт было страшно подумать о том, что он сделает и скажет, когда узнает, что у него будет двое детей.
Потом они пошли в кухню, и Кейт, готовя еду, весело болтала, рассказывая ему, что она делала все это время, какие книги читала, с кем встречалась, где бывала. Джо всегда нравилось слушать, как она говорит, он любил смотреть на нее, любил ее живость и энергию, любил ее тело, но больше всего он любил те ощущения, которые он испытывал в ее присутствии. Каким-то образом Кейт удавалось заразить его своей жизнерадостностью, передать ему свой неиссякающий оптимизм, пробудить в нем новые силы. Именно это влекло его к ней с самого первого дня их знакомства.
В тот вечер они долго сидели за столом и разговаривали обо всем на свете, и когда пришла пора ложиться спать, они снова были лучшими друзьями. За прошедший месяц Джо соскучился по Кейт не меньше, чем она по нему, и это помогло им справиться с остатками напряженности и неловкости. Уже лежа в постели, Джо неожиданно задумался, каким он будет, этот ребенок, которого Кейт носила во чреве. На кого он будет похож? Чей у него будет характер? Джо по-прежнему не был в восторге от сложившейся ситуации, но он знал, что если ему суждено иметь сына или дочь, он предпочел бы, чтобы этот ребенок был от Кейт, и ни от кого другого.