Такие же необъяснимые случаи предвидения происходили и с Эльсой: я рассказывала о них в своих книгах. Предположим, что это было сверхчувственное восприятие, или телепатия, — почему же ничего подобного не случалось, когда Эльса со львятами или Пиппа исчезали и мы разыскивали их, полные тревоги?
Вот и теперь Пиппа ушла из лагеря на три дня, и когда мы в конце концов отыскали ее след, то рядом увидели отпечатки лап самца. Не он ли был виноват в том, что так называемая телепатическая связь между мной и Пиппой перестала действовать? Она была так поглощена им, что ей стало не до меня. В лагерь ее пригнал, без сомнения, голод, потому что она так торопливо заглотала мясо, что тут же его отрыгнула, но снова съела без промедления. Нам приходилось часто наблюдать такое поведение у диких гепардов: возможно, это стало причиной ошибочного утверждения, что гепарды отрыгивают пищу для своих детенышей.
Тем временем погода настолько испортилась, что всякое сообщение — пешком, машиной и даже самолетом — стало невозможным. Это было очень некстати: бедный У гас снова ужасно мучился от боли в глазу, который после недолгого улучшения опять воспалился и почти перестал видеть, С огромным трудом нам удалось переправить на самолете в лагерь Джорджа трех приезжих ветеринаров — из США, Англии и ФРГ. Они обнаружили на роговице две растущие язвы, но сказали, что операция не нужна и все вылечит пенициллин. Джордж опять начал делать Угасу уколы.
В начале ноября кусты на равнине часто бывают сплошь покрыты перелетными ласточками, которые останавливаются передохнуть после долгого пути из Европы. Они обычно сидят так тесно, что я различала отдельных птиц, только когда Пиппа кидалась на них и они тучей взмывали в небо. Очень интересно было наблюдать за скоплениями довольно крупных жуков: они кружили над кустами, как пчелиный рой. Локаль сказал, что это могильщики. Я часто видела могильщиков на добыче, но мне еще не приходилось встречать такие скопления, и я подумала, не связано ли это с дождями. Но даже Локаль, который обычно мог объяснить все, что нам встречалось на прогулках, не знал ответа. Несколько раз он вовремя предупредил меня, чтобы я не наткнулась на буйвола или носорога: он заставил меня прислушаться к свисту еще невидимых встревоженных птичек, которые склевывают клещей с этих животных и подают сигнал тревоги и своим хозяевам и нам. Локаль не раз проявлял храбрость, когда перед нами неожиданно возникал буйвол, — быстро обращал его в бегство метко нацеленными камнями. Но что с ним творилось, когда мы встречали безобидного варана! При виде этой большой пятнистой ящерицы он терял самообладание и бросался бежать, словно по пятам за ним гналась смерть. Безумно боялся он и хамелеонов — африканцев вообще ни за что на свете не заставишь прикоснуться к этим совершенно безвредным существам. Зато, как это ни странно, он убивал всех улиток, которые попадались ему на глаза. На мой вопрос, зачем он это делает, он отвечал: «Потому что у них есть дом». Я никак не могла уловить смысл этого объяснения и взяла с него слово, что он больше не будет истреблять эти полезные существа — им ведь тоже хочется жить и радоваться жизни. Обычно мы шли молча, чтобы не спугнуть животных, следы которых встречались на звериных тропах. И даже если во время наших прогулок ничего особенного не случалось, я часто чувствовала себя глубоко счастливой. Возвратившись в лагерь, я любила сумерничать допоздна, чтобы увидеть, как загораются звезды. Слушая тишину, изредка нарушаемую львиным рыком в отдалении, я раздумывала о том, почему мне никогда не приходилось чувствовать такой же душевный покой, живя среди людей. Может быть, близость к дикой природе приносила мне такое ощущение необъятности, вечности, что рядом с ним все остальное казалось мелким. Или причина в том, что мы слишком часто обманываем себя, придавая людям, которых любим, облик, созданный нашей фантазией, а потом сваливаем на них вину за собственное разочарование? И если некоторые из нас начинают любить животных больше, чем людей, то не потому ли, что на животных нельзя переносить человеческие свойства и в общении с ними ни самообман, ни разочарование нам не угрожают?
Чтобы внести немного комфорта в лагерную жизнь, мы построили с помощью Локаля небольшую пальмовую хижину, где разместился мой кабинет и столовая. Я приколола к стенам фотографии Эльсы с семейством и Пиппы и сделала несколько полок для книг и посуды. На полу мы разостлали брезент, чтобы уберечься от скорпионов, которые любят прятаться в закрытых помещениях.
Мне очень повезло, что такой славный, добродушный человек, как Локаль, помогал мне приглядывать за Пиппой, хотя у нас было не так уж много общих интересов, а вести долгие разговоры нам мешало то, что я плохо владела суахили, а Локаль — английским.
Однажды вечером мы гуляли в густых зарослях, Пиппа шла немного позади. Вдруг я услышала очень близко бурчание в животе слона. Локаль схватил меня за плечо и прошептал: «Беги!» Мы бросились назад по тропе и выбежали на открытое место, где к нам подошла Пиппа. Едва отдышавшись, Локаль сказал мне, что я наткнулась на трех львов, которые только что свалили водяного козла — его ноги еще дергались в предсмертных судорогах. Он очень убедительно восстановил всю сцену: точно показал, на каком расстоянии от нас сидел большой темногривый лев, вероятно убивший козла; другой, моложе и со светлой гривой, сидел немного поодаль, а львица — почти у самой тропы, не более чем в шести ярдах от меня. Здорово нам повезло, что Локаль услышал ворчание львов, которое я приняла за бурчание в слоновьем животе. Добрый наш Локаль никак не мог успокоиться. Я чувствовала, что попала в дурацкое положение — я-то шла впереди и ничего не заметила! Пиппа с безразличным видом облизывала лапы, и это меня удивило: неужели мы были так близко от львов? Ведь при малейшем намеке на их присутствие Пиппа неизменно удирала.
Мы вернулись домой в сумерках. Внезапно Пиппа бросилась в заросли, и я увидела, как рядом с ее знакомой головой над травой появилась голова чужого гепарда. Они стали кружить друг за другом, а потом чужой гепард уселся примерно в пятидесяти ярдах от нас. Пиппа осторожно подошла к нему. Он заинтересовался ею, но, как только пытался пойти ей навстречу, она убегала и все время поглядывала на меня, словно спрашивая совета. Мы с Локалем стояли совершенно неподвижно. Оба гепарда вышли на дорогу и сели футах в шести друг от друга. Посидев несколько минут, Пиппа вдруг бросилась к дикому гепарду, он вскочил, но Пиппа тут же обхватила его сзади. Чужак зарычал, и она поспешно отступила. Я впервые видела так близко гепарда, который был гораздо крупнее Пиппы, — это был или самец с набитым брюхом, или щенная самка — в сумерках трудно было разобраться. Минут пятнадцать они ходили кругами друг за другом, причем Пиппа проявляла инициативу, хотя и видно было, что она нервничает. Наконец дикий гепард ушел с дороги и скрылся в кустах. К этому времени стало темно, и даже в бинокль мне трудно было разглядеть, что там происходило. Я только заметила, что Пиппа вела себя нерешительно и посматривала то на гепарда, то на меня. Оба они прислушивались к чему-то, как будто еще один гепа рд скр ывался в траве. В это время я услышала, что проезжает машина, и послала Локаля остановить ее. Гепарды опять вышли на дорогу, и дикий уселся всего ярдах в десяти от меня, а Пиппа двинулась ко мне. Я стала потихоньку пятиться к машине, надеясь, что она останется со своим новым другом, но они оба увязались за мной. Дикий гепард сохранял «безопасную дистанцию» в десять ярдов, а Пиппа прошла мимо меня и решительно направилась к лендроверу. Я прогнала ее, вскочила в кабину и попросила водителя, не включая фар, подбросить меня и Локаля до нашего лагеря.