Было уже начало седьмого, когда, просидев в палате почти восемь часов, Стиви решила вернуться в отель, чтобы поесть, привести в порядок одежду и проведать остальных. Джейсон и дети уехали уже несколько часов назад, и она надеялась, что они успели немного развеяться.
— О'кей, я пошла, — сказала она Кэрол, как всегда говорила в Лос-Анджелесе, когда заканчивала работу. — Смотри, чтобы завтра ты была уже на ногах. Хватит бездельничать! Сегодня я дала тебе отдохнуть, но завтра у тебя этот номер не пройдет. Хорошенького понемножку, мисс Барбер. У тебя было достаточно времени для отдыха, завтра мы с тобой принимаемся за работу. Утром ты откроешь глаза, оглядишься, позавтракаешь и продиктуешь мне пару писем. Кроме того, тебе необходимо сделать не один десяток телефонных звонков. Майкл Аппельзон, к примеру, звонит тебе чуть не каждый день, и я уже устала придумывать причины, по которым ты не можешь подойти к телефону. По-моему, у него есть для тебя отличный сценарий, но об этом ты уж поговори с ним сама… — Стиви знала, что со стороны она выглядит окончательно свихнувшейся, но ей на это было наплевать. Кроме того, она почти не преувеличивала: Майкл Аппельзон, старый друг и импресарио Кэрол, действительно звонил Стиви по нескольку раз в день с тех самых пор, как все газеты опубликовали сенсационные новости о случившемся с Кэрол несчастье. Много раз Стиви пыталась успокоить его, убедить, что не все так страшно, как расписывают бульварные листки, но Майкл был безутешен. И дело было даже не в том, что он мог потерять свою самую лучшую актрису. Аппельзон знал Кэрол чуть не с самого детства, точнее — с восемнадцати лет, когда она работала продавщицей в новоорлеанской аптеке. Аппельзон купил у Кэрол тюбик зубной пасты и навсегда изменил ее жизнь. В этом году ему исполнилось семьдесят, но он все еще был крепок и полон творческих планов, в которых отводил своей звезде особое место. Впрочем, Кэрол всегда была для него не просто ценным приобретением: Аппельзон, у которого не было своих детей, относился к ней как к дочери. Сейчас он рвался в Париж, но Джейсон лично связался с ним по телефону и попросил подождать хотя бы несколько дней. Им и так приходилось нелегко, и он не хотел, чтобы к их группе — пусть и с самыми благими намерениями — присоединился кто-то еще. Стиви, кстати, вполне разделяла его чувства и была благодарна ему за то, что он не возражал против ее присутствия. От нее, впрочем, пользы было гораздо больше, чем от мистера Аппельзона, — это она тоже понимала. Без нее Джейсон с детьми и вовсе бы пропали. Как, впрочем, и сама Кэрол. У нее, разумеется, были в Голливуде друзья, однако больше всего времени она проводила именно со Стиви, а то, через что они вместе прошли за эти пятнадцать лет, сблизило их еще больше. — В общем, ты поняла? — снова обратилась Стиви к подруге, словно та могла ее слышать. — Сегодня ты снова проспала целый день, а это уже самое настоящее расточительство. Я не допущу, чтобы ты валялась тут в праздности, притворяясь кинозвездой. Конечно, ты — звезда, но не такая, как остальные. Ты привыкла работать, и я от тебя не отстану, пока ты не проснешься и не возьмешься за свою книгу. Я не собираюсь за тебя вкалывать — придется вам, мисс Барбер, самой написать этот ваш роман или что вы там задумали. Подъем, Кэрол, каникулы кончились, пора браться за дело. Кстати, если вас интересует мое мнение, то каникулы вы провели препаршиво!
Если бы сиделка понимала по-английски, сейчас бы она, наверное, рассмеялась. Но она только улыбнулась Стиви и помахала ей на прощание рукой. Через час ее дежурство заканчивалось, и она уже думала о том, как вернется домой к мужу и детям. У Стиви, в отличие от сиделки, ни мужа, ни детей не было. У нее был бойфренд в Лос-Анджелесе и эта лежащая в коме женщина, которую она любила больше всех на свете. Стиви осталась бы с Кэрол и на ночь, но после долгих колебаний решила все же вернуться в отель, чтобы сохранить хоть немного сил на завтра. Сегодняшняя вахта у постели Кэрол вымотала ее до предела. Весь день Стиви разговаривала с подругой: сначала она лишь подбадривала ее, стесняясь присутствия остальных, но, как только все уехали, решила обратиться к Кэрол с настоящей речью, надеясь, что это сработает. Вреда, во всяком случае, от этого быть не могло.
Наконец Стиви вышла на улицу, остановила такси и, забравшись внутрь, откинула голову на спинку сиденья. Час был довольно поздний, но папарацци все еще крутились у входа в отель, надеясь заснять кого-то из детей Кэрол. Кроме того, как Стиви узнала еще утром, сегодня в «Ритц» должен был прибыть сам Харрисон Форд с семьей. Завтра в отеле ждали Мадонну. По каким-то причинам обе знаменитости решили провести День благодарения в Париже, и местная пресса пребывала в состоянии лихорадочного возбуждения.
В отличие от Мадонны, приезд родственников Кэрол в столицу Франции был вынужденным, поэтому и настроение у них было далеко не праздничным. К счастью, Стиви заранее подумала об этом и успела договориться с ресторанной службой, которая должна была организовать для них в честь Дня благодарения настоящий праздничный ужин в отдельном кабинете. Это оказалось непросто: к примеру, алтейный сироп для сладкого картофеля во Франции найти было невозможно, но Стиви решила и эту проблему. Она позвонила в Лос-Анджелес своему другу Алану и попросила прислать недостающие ингредиенты срочной почтой «Федерал экспресс». Алан, который тоже переживал за Кэрол и желая ей скорейшего выздоровления, сразу же исполнил эту просьбу. Он вообще был неплохим парнем, но Стиви никак не могла представить себя его женой. «Этой картине не хватает жизненной достоверности», — частенько иронизировала она, повторяя слова одного продюсера, у которого когда-то снималась Кэрол. Это, однако, не означало, что у Стиви был на примете кто-то другой; просто она всегда ставила свою работу у Кэрол на первое место. А сейчас, когда подруга нуждалась в ее помощи больше чем когда-либо, Стиви и вовсе считала себя не вправе думать о личном.
Вернувшись в отель, Стиви обнаружила, что отдых действительно пошел Джейсону и молодежи на пользу. Во всяком случае, они уже не выглядели такими угнетенными и подавленными, как раньше, и даже согласились поужинать не в номере, а в главном ресторане отеля, носившем название «Эспадон». Это оказалось на редкость приятное, хотя и многолюдное место, к тому же еда там была выше всяких похвал. Сама Стиви, впрочем, в ресторан не пошла. Вместо этого она отправилась в массажный кабинет, заказала в коридорной службе суп с гренками и легла в постель, не без удовольствия вспоминая, как горячо и искренне Джейсон и дети благодарили ее за то, что она дала им возможность отдохнуть и развеяться. Как выяснилось, они выполнили почти всю намеченную для них программу и, как сказал Энтони, снова почувствовали себя людьми. Под действием нервного возбуждения Хлоя купила шесть пар туфель и вечернее платье от «Сен-Лорана». Джейсон тоже не устоял и, пока Хлоя обходила бутики, приобрел у «Эрме» две пары туфель «Джон Лоббс», о чем впоследствии рассказывал Стиви с легким недоумением в голосе. Даже Энтони, который терпеть не мог магазины, купил себе четыре рубашки. Кроме того, он и Джейсон приобрели себе кое-что из одежды; с собой они почти ничего не захватили и сейчас очень нуждались в джинсах и свитерах, в которых было удобнее находиться в больнице. После плавания и сеанса массажа оба чувствовали себя на редкость посвежевшими; кроме того, Джейсон ухитрился обыграть сына в сквош, что нечасто случалось в последнее время.