— Значит, договорились, — подвела итог врач. — Когда будут готовы результаты сегодняшних исследований, я вам сообщу. Можете потихоньку собирать вещи. Думаю, уже завтра вы будете пить шампанское в «Ритце». Она, разумеется, шутила. Кэрол давно предупредили, что на протяжении как минимум полугода ей нельзя ни курить, ни употреблять алкоголь. Ее, впрочем, это не огорчило, поскольку она никогда не курила, а вино пила крайне редко и то в умеренных количествах. После того как врач ушла, Кэрол встала с постели и приняла душ. Стиви помогла ей вымыть и высушить голову, а потом расчесала волосы. Завязывая их на затылке в привычный «конский хвост», Кэрол задержалась у зеркала, разглядывая шрам на скуле. Чуть ли не впервые за все время она задумалась о том, как он выглядит.
— Не самое подходящее украшение для женщины, и тем более — киноактрисы, — заметила она.
— За такой эффектный шрам любой мужчина мог бы отдать несколько лет жизни, — прокомментировала Стиви. — Но тебе он, конечно, ни к чему. Впрочем, я думаю, его можно будет без труда скрыть под макияжем. А то и вовсе удалить.
— Я буду носить его как знак доблести, — мрачно пошутила Кэрол, отходя от зеркала. Несмотря ни на что, ей было страшновато покидать уютную и безопасную больничную палату, и после непродолжительных колебаний она призналась Стиви в своем страхе. «Наверное, так чувствует себя младенец, когда покидает материнскую утробу», — сказала Кэрол и еще раз попросила Стиви выбрать самую опытную сиделку, которая могла бы ухаживать за ней в отеле.
Вернувшись в палату, Кэрол с аппетитом позавтракала, а потом позвонила Хлое, чтобы сообщить, что завтра или послезавтра она переберется в отель и что к Рождеству рассчитывает быть в Лос-Анджелесе. В том, что сегодняшние результаты компьютерной томографии будут как минимум не хуже, чем предыдущие, Кэрол была уверена. Она чувствовала себя великолепно, и никаких оснований для беспокойства у нее не было.
— Я вот что хотела тебе предложить, — сказала она дочери. — Если хочешь, можешь приехать не к самому Рождеству, а на пару дней раньше. Побудем вдвоем, украсим елку, пробежимся по магазинам. Как ты на это смотришь?.. Я ничего себе не покупала, наверное, с тех пор как уехала из Лос-Анджелеса в Париж, представляешь? Кроме того, у меня есть еще одна идея. Что, если мы куда-нибудь съездим весной? Только мы вдвоем — ты и я?.. — Эту идею Кэрол вынашивала уже давно, и с каждым днем она нравилась ей все больше. — Скажи, где бы тебе хотелось побывать?
— Вдвоем? — удивленно переспросила Хлоя.
— Конечно. А что тут такого?.. — Кэрол улыбнулась Стиви, которая молча показывала ей поднятые большие пальцы. — Мне кажется, в свое время я несколько пренебрегала своими материнскими обязанностями, и теперь мне хочется наверстать упущенное. Ну так как? Что скажешь?
— Я… я ужасно рада!.. По правде говоря, я не думала, что ты когда-нибудь… — Хлоя не договорила, но в ее голосе звучало восхищение, которое сказало Кэрол больше, чем любые слова.
— Мне это нужно даже больше, чем тебе, — сказала она негромко. — Так что если сумеешь выкроить время…
Тут она вспомнила слова Мэтью, который назвал Хлою эгоистичной, капризной и требовательной. Но даже если в детстве Хлоя действительно была такой, рассуждала Кэрол, почему теперь не дать ей то, что ей было нужно? Ведь все люди отличаются друг от друга, и Хлоя, возможно, нуждалась в материнском внимании и любви больше, чем другие дети. Теперь времени у Кэрол было достаточно, и она могла позволить себе потратить его на то, что не успела сделать когда-то. Для чего вообще нужны матери, если не для заботы о собственных детях? Да, ее старший сын рос самостоятельным и самодостаточным и не особенно нуждался в материнской опеке. А вот Хлое она была необходима, и дело тут вовсе не в капризах. Просто Энтони и Хлоя были разными, и по-разному она должна была к ним относиться. Кэрол, впрочем, собиралась провести какое-то время и с сыном, чтобы поделиться с ним величайшим сокровищем, которое едва не потеряла, — собственной жизнью. Ничего, что Хлоя и Энтони выросли — они оставались ее детьми, и Кэрол готова была дать им все, в чем они только могли нуждаться. И сделать это она собиралась не только потому, что чувствовала себя в чем-то виноватой перед ними. Она собиралась сделать это ради настоящего и ради будущего. Быть может, совсем скоро, размышляла Кэрол, у каждого из них появится своя семья, свои дети, свои заботы, а это значит, что у нее остался последний шанс побыть с ними.
— И не забудь подумать о том, куда мы с тобой отправимся, — добавила она оживленно. — Думаю, к вес не мне уже разрешат путешествовать, так что выбирай любое место на земном шаре.
Слова Кэрол вызвали у Стиви неподдельное восхищение. Ее подруга была поистине широкой и щедро и натурой. Близко знать и любить такую женщину было для Стиви большой радостью и большой честью.
— Послушай, мам… Как насчет Таити? — выпалила Хлоя. — Я могла бы взять отпуск в марте.
— Отличный выбор, — одобрила Кэрол. — На Таити я еще не бывала, насколько я помню. Впрочем, после того как мне отшибло память, я могу отправиться в любое Место — все равно оно будет казаться мне уди им тельным и новым.
Тут они обе рассмеялись, и Кэрол добавила:
— В общем, это мы решим при встрече. К двадцать первому декабря я рассчитываю быть дома, а ты, если сможешь, прилетай двадцать второго. Энтони и Джейсон приедут не раньше двадцать четвертого, так что два-три дня у нас будет. Это не так уж много, но для начала, я думаю, неплохо.
Но, говоря это, Кэрол знала, что Хлое придется много работать, в том числе и в уик-энды, чтобы наверстать время, которое она провела у нее в Париже. И в глубине души она опасалась, что дочь сумеет прилететь в Лос-Анджелес не раньше Рождественского сочельника. Сама же Кэрол еще не чувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы лететь к Хлое в Лондон. Оставшиеся дни ей хотелось использовать для подготовки к перелету в Лос-Анджелес, который — она понимала — будет не самым легким, даже несмотря на присутствие врача-невропатолога.
— Хорошо, мама, я постараюсь приехать двадцать второго, — ответила Хлоя. — И… спасибо тебе.
Последние слова она произнесла взволнованно, от души, и Кэрол это почувствовала. Хлоя оказалась в состоянии оценить ее усилия и готовность сделать первый шаг к полному и окончательному примирению. Л может, подумала Кэрол немного погодя, она и раньше стремилась установить с дочерью нормальные отношения, просто Хлоя не замечала этого или же была еще не готова это понять. Только теперь она прозрела и — самое главное — постаралась забыть старые обиды и протянуть руки матери. Одно это дорогого стоило, и Кэрол почувствовала себя счастливой.
— Когда я переберусь в отель, я тебе позвоню, — пообещала она. — Это будет завтра или в крайнем случае послезавтра.
— Хорошо, мама, я буду ждать, — ответила Хлоя.
Потом они пожелали друг другу всего доброго и попрощались. Кэрол дала отбой и сразу позвонила в Нью-Йорк Энтони. Он был на работе, а значит, очень занят, но, услышав голос матери, обрадовался. Кэрол рассказала ему о своих планах и напомнила, что ждет его у себя в Лос-Анджелесе на Рождество. Энтони ответил, что обязательно приедет, и спросил о Мэтью. На этот раз его голос звучал по-прежнему приветливо, но Кэрол знала, что это больная тема для сына. Каждый раз, когда они созванивались, Энтони непременно заговаривал о визитах «этого француза», как он называл Мэтью, и при этом с трудом старался не выдать своей неприязни к бывшему любовнику матери.