– Я тебя тоже люблю, Тан. Прости, что причинил тебе боль.
– Надеюсь, со временем все уладится, – вздохнула Таня.
– И я надеюсь, – отозвался Питер. Он хотел возродить их брак, только он пока не знал, насколько сильны были разрушения.
– Я приеду в пятницу, если смогу, – сказала Таня и тут же подумала: а что будет, если она не сможет приехать? Что будет делать Питер тогда? И где будет Алиса? Не найдет ли он себе кого-нибудь еще? Таня больше не чувствовала себя в безопасности.
Двадцать лет она безоговорочно доверяла мужу, теперь же она не доверяла никому и ничему, и менее всего – ему. Это было ужасное ощущение. Всякий раз, когда Таня смотрела на него, он испытывал жгучий стыд, видя Танину боль. Тане так тяжело было все эти дни дома, что она рада была вернуться в Лос-Анджелес. Измена Питера разбила ей сердце, и Таня хотела одного: убежать куда-нибудь.
Она добралась до бунгало к восьми вечера, но на этот раз уютные комнаты не радовали Таню. Она хотела снова очутиться в Россе, с Питером – но так, как это было прежде. Таня искала убежище, чтобы укрыться в нем от свалившихся на нее невзгод, но, очутившись в Лос-Анджелесе, в своем бунгало, Таня почувствовала себя такой одинокой и потерянной, что чуть не расплакалась от жалости к самой себе. Ей казалось, что за последние три недели она потеряла себя. Единственным, что она не утратила, были ее дети, но даже с ними она не чувствовала связи. Этим вечером Таня не стала звонить Питеру, и он ей тоже не позвонил. В бунгало номер два царила гнетущая тишина. Таня даже не потрудилась включить музыку. Она попросила дежурного позвонить ей утром и разбудить, а потом забралась в кровать и плакала, пока не уснула. И этот сон был для нее благом и облегчением. Она больше не думала о Питере, не думала об Алисе и о своем надежном и исполненном покоя маленьком мирке, который рассыпался, словно карточный домик.
На следующий день Таня отправилась на съемочную площадку с надеждой забыться в работе. Одним из первых ей встретился Макс, делящий с Гарри бублик. Увидев Таню, пес замахал хвостом, и Таня потрепала его по загривку.
– С возвращением! – сказал Макс, приветливо улыбнувшись Тане. Ему потребовалось не более секунды, чтобы разглядеть в ее глазах отблески катастрофы. Таня ужасно выглядела и заметно похудела. Но Макс удержался от вопросов, он умел быть деликатным. – Как прошли праздники?
– Неплохо, – бесцветным голосом ответила Таня. – А как Нью-Йорк?
– Жутко холодно и полно снега, но весело. Кажется, я уже слишком стар для внуков. Внуки по силам молодым дедушкам и бабушкам. Они меня умотали.
Таня улыбнулась. Появился Дуглас со стопкой бумаг. Последние изменения в сценарии были выделены новым цветом – иначе их трудно было бы отследить, столько уже накопилось этих изменений.
– Добро пожаловать обратно в Голливуд, – сказал Дуглас, приподняв бровь. – Вас поздравить с чудесным отдыхом в Марине? – саркастически поинтересовался он. Если Таня и вправду хорошо провела время, по ней этого нельзя было сказать. – У вас такой вид, будто вы с самого отъезда ничего не ели.
Дуглас во всей своей красе. Он никогда не считал нужным смягчать свои слова или держать при себе свои оценки.
– У меня был грипп, – попыталась отговориться Таня, хотя и сомневалась, что Дуглас ей поверит.
– Плохо. Ну что ж, с возвращением на работу, – сказал Дуглас и отошел. Сегодня он все утро оставался на съемочной площадке, чтобы посмотреть, как идут дела. Предстояло снять несколько трудных сцен, но, слава богу, Джин Эмбер наконец-то выучила свой текст. Вид у Джин был блаженный – пробежал слушок, будто она провела праздники в Сент-Бертсе вместе с Нэдом Брайтом. Они оба выглядели счастливыми, и каждая сцена, в которой они играли вместе, была словно наэлектризована.
– Ах, молодость-молодость! – сказал с улыбкой Макс, удалившись со съемочной площадки на обед и крикнув перед этим: «Готово! В печать!» – что означало, что ему понравился последний дубль. Макс внимательно посмотрел на Таню и заволновался – она ужасно побледнела и, казалось, едва держится на ногах. – С вами все в порядке? Если вы еще болеете, вам не следовало выходить на работу. Мы вполне можем решить все вопросы по телефону.
– Нет-нет, со мной все нормально. Я просто очень устала.
– Вы чертовки похудели, Таня.
Макс явно беспокоился о ней, Таня была тронута.
– Да, возможно, – нехотя отозвалась она и сделала вид, будто углубилась в изучение сценария, но на глаза ее навернулись слезы. Таня хотела скрыть их, но Макс все-таки их заметил, и когда слезы покатились по щекам, он молча сунул Тане бумажный платок.
– Кажется, у вас были непростые каникулы, – мягко произнес он. Гарри насторожился и поднял голову. Даже он понимал, что с ней что-то неладно.
– Вообще-то ужасные! – Таня рассмеялась сквозь слезы, потом вытерла глаза. – Не все праздники одинаково приятны. Эти не очень-то удались.
– Должно быть, они не удались по полной программе, – сухо произнес Макс. – Что он сделал? Запер вас в подвале и не давал есть? Вы же знаете, по каким номерам следует звонить в экстренных ситуациях. Кажется, последний, по которому я звонил, был 1-800-Р-А-З-В-О-Д. Знаете, помогло. Они прислали спасателей и увезли эту суку. Запомните номер на тот случай, если он опять выкинет нечто подобное. И обязательно берите с собой в заточение сотовый телефон.
Услышав это, Таня уже не могла сдержать слез, и Макс вручил ей еще один платок.
– Все было не настолько плохо, – начала было Таня, но, подумав минутку, решила быть честной перед собой. – На самом деле все было очень плохо. Все было просто омерзительно, честно говоря.
Отчего-то у нее полегчало на душе, когда она призналась в этом Максу.
– Да, бывает. У меня обычно все праздники такие. Хорошо, что в этом году я провел их с детьми. Обычно я отправляюсь работать добровольцем в благотворительную столовую или еще в какое-нибудь подобное заведение. Когда я вижу тех, кому повезло еще меньше, мне становится как-то легче – я понимаю, что мне не так уж и плохо. Возможно, вам стоит проделать что-нибудь в этом роде.
Таня кивнула и попыталась улыбнуться.
– Прошу прощения, Таня, – негромко произнес Макс сочувственным тоном, отчего Таня снова начала плакать. – Может, вызвать водопроводчика? У вас, похоже, лопнула труба – очень уж протечка сильная.
Слезы струились по щекам Тани, но Максу удалось вызвать улыбку на ее лице.
– Извините, я не в себе. Напряжение было ужасное, а надо было делать хорошую мину из-за детей. Здесь же с прошлого вечера, как вернулась, я только и делаю, что плачу.
– Если помогает, то и ладно. Большие проблемы? Или маленькие?
– Большие, – сказала Таня, взглянув Максу в глаза. Ее глаза были бездонными зелеными озерами боли. Максу невыносимо было видеть их такими.