Я заметила, что она ступает медленнее обычного. Даже шум слонов поблизости не соблазнил ее пробежаться, она только насторожила уши. Ночь Эльса проспала в палатке Джорджа, совершенно равнодушная к зову льва, который бродил по соседству с лагерем.
Утром призывы продолжались. Мы повели Эльсу в ту сторону, откуда доносился голос льва, и нашли отпечатки лап не одного, а двух львов! Эльса заинтересовалась следами. Мы оставили ее и пошли домой. Вечером она не вернулась, но, к нашему удивлению, ночью опять совсем близко от лагеря ворчал лев. Утром мы определили по следам, что он был всего метрах в десяти от палаток. Эльса не появлялась. Чтобы расположить к ней чужих львов, Джордж застрелил антилопу и оставил им в подарок. После этого мы возвратились в Исиоло.
Приятно было убедиться, что Пампо чувствует себя хорошо, хотя его постиг удел всех знаменитостей: слоненка осаждали гости. Меня это беспокоило, потому что звереныши обычно нервничают при виде чужих. Я подметила, что наплыв почитателей утомляет и раздражает слоненка. Когда мы оставались одни, он доверчиво прижимался ко мне своим неуклюжим тельцем и засыпал. Со мной он чувствовал себя в безопасности.
Через две недели мы снова собрались проведать Эльсу. Джоан Джагл еще раз вызвалась присмотреть за Пампо, и тот встретил ее восторженным визгом.
Уже стемнело, когда мы доехали до лагеря. Эльса появилась через несколько минут. Она сильно отощала, изголодалась, шея у нее была изранена и искусана, а спина исполосована львиными когтями.
Пока Эльса ела мясо, которое мы привезли, я промыла и смазала ее раны. Она признательно лизнула меня и потерлась головой о мою голову.
Ночью мы слышали, как она потащила мясо к реке, перебралась с ним на другой берег, потом вернулась. Вскоре подали голос бабуины, им отозвался из-за реки лев. Эльса ответила ему нежным мяуканьем. Рано утром она попыталась пролезть сквозь плетеную калитку в колючей изгороди вокруг моей палатки. Просунула туда голову и застряла. Дернулась несколько раз, сорвала калитку и явилась ко мне с этим ожерельем. Я немедленно освободила ее, но Эльса заметно нервничала и все сосала мой большой палец. Несмотря на голод, она не пошла охранять свою «добычу», только внимательно прислушивалась к звукам, которые доносились оттуда, где лежала туша. Ее поведение озадачило нас, и Джордж решил проверить, что же произошло. Он нашел то место, где Эльса перетаскивала тушу через реку. По следам на другом берегу он определил, что какая-то другая львица уволокла потом мясо метров на четыреста, часть съела, остальное унесла на скалы неподалеку. Видимо, у нее там были детеныши, и Джордж не стал больше искать. Кроме следов львицы, он увидел отпечатки лап самца, причем это не был супруг Эльсы. Судя по всему, лев не трогал мяса, только сопровождал львицу, не подходя к ней близко.
Можно ли из этого заключить, что, хотя львы не очень-то пекутся о львицах, когда беременность и кормление львят мешают тем охотиться, но все-таки способны на жертву супруге? И действительно ли Эльса, голодная, израненная, сама нуждающаяся в «тетушке», решила помочь «кормящей матери»? Об этом можно было только гадать.
Эльсе становилось все тяжелее двигаться. Она часто ложилась на стол в моем «кабинете», и я не могла понять почему. Конечно, на столе было прохладнее, но ведь он куда жестче кровати или, скажем, песка.
Последующие дни Эльса делила время между своим супругом и мной. Ночью, накануне нашего отъезда, она наелась до отвала козлятины и пошла, чуть не волоча живот по земле, ко льву, который звал ее уже несколько часов. Мы воспользовались ее отсутствием, чтобы вернуться в Исиоло.
Меня потряс вид Пампо. Он страшно исхудал, кожа сморщилась, особенно вокруг глаз, на ногах выпирали суставы. Джоан рассказала, что слоненок вдруг стал пить гораздо меньше молока, всего литр-два в день вместо десяти. Он терся деснами обо все, что попало, и она подумала, что у него болят зубы. Один раз Пампо выпил всю воду из своего купального корыта и хотел повторить этот номер на другой день, но Джоан убрала корыто, потому что у слоненка началось расстройство желудка. Тогда он решил напиться из грязной лужи и после этого совсем расхворался. Джоан пригласила ветеринара. Тот посоветовал давать Пампо только глюкозу и чистую воду, прописал сульфагуанидин.
Пампо слабел с каждым днем. Несмотря на все наши усилия спасти его, слоненок все-таки умер. Умер очень тихо, приклонив ко мне голову. Он прожил у нас ровно месяц. Я расстроилась, очень уж мил был этот малыш. Вскрытие показало воспаление легких, да и кишечник был поражен. Мы просто не смогли бы спасти слоненка.
Было самое жаркое время года. В такую сильную засуху местные жители обычно обходят район, который мы облюбовали для Эльсы, так как там водится разновидность мухи цеце, очень опасной для скота. Теперь они стали добиваться разрешения пригнать свои стада в заповедник. И пока шли переговоры, участились случаи браконьерства и потравы.
В десятых числах ноября мы снова отправились к Эльсе. По дороге, километрах в пятнадцати от лагеря, мы приметили на деревьях множество грифов. Естественно, нам захотелось проверить в чем дело, и мы обнаружили убитого слоненка чуть постарше Пампо.
Он погиб, израненный копьями. Мы подозревали боранов. По их обычаю, парни, чтобы завоевать расположение девушек, должны «смочить копье кровью». Иначе говоря, доказать свою доблесть, убив опасного зверя. К сожалению, для этой цели годится даже кровь новорожденного беззащитного детеныша.
Вблизи логова Эльсы нам попалось множество следов коз и овец, а в нашем лагере была истоптана вся земля. Я с ужасом подумала о том, что может случиться с Эльсой, если она убьет хоть одну из коз, которые вторглись в ее угодья. Еще больше мы встревожились, когда нашли возле реки крокодила, заколотого совсем недавно копьями охотников.
Джордж послал объездчиков ловить браконьеров, а сам отправился вместе со мной искать Эльсу. Несколько часов бродили мы по бушу, звали ее, стреляли в воздух — никакого ответа. Стемнело. Где-то около гряды, которую мы называли Большими скалами, подал голос лев, но Эльсы не было слышно.
Ракет у нас не оставалось, и мы могли пустить в ход только одно средство — сирену. Кстати, мы и раньше не раз вызывали таким способом Эльсу к лагерю.
На наш сигнал отозвался лев. Посигналили снова — опять его голос. Необычная перекличка продолжалась до тех пор, пока вдруг не появилась Эльса. На радостях она сбила нас с ног. По ее мокрой шкуре мы поняли, что она была за рекой, а вовсе не там, где рычал лев.
Выглядела Эльса здоровой и сытой. На рассвете она ушла, но во второй половине дня, когда мы собрались на прогулку, явилась снова.
Мы поднялись на Большие скалы и посидели там, любуясь закатом. Огненный шар солнца скрылся за синими холмами. Эльса совсем сливалась с рыжеватыми камнями, но, когда начало темнеть и взошла луна, ее силуэт отчетливо вырисовался на фоне неба. Мы сидели словно на огромном корабле, который бросил якорь среди пурпурно-серого моря буша с разбросанными кое-где гранитными островками.
Величие, беспредельный покой. Время будто остановилось, и я чувствовала себя как на волшебном корабле, который из мира реального скользил в мир, где ценности, созданные человеком, — крупинка, ничто. Невольно я протянула руку к сидящей рядом Эльсе. Это был ее мир, только она могла приоткрыть нам окошко в навсегда потерянный нами рай. Я представила себе, как Эльса на этой самой скале будет играть со своими малышами. Отец — дикий лев — наверное, лежит сейчас где-нибудь неподалеку. Эльса повернулась на спину и крепко обняла меня. Я бережно положила ладонь пониже ее ребер — проверить, шевелится ли там что-нибудь живое, но Эльса отодвинула мою руку, точно я проявила нескромность. У нее были очень грузные соски.