Птицы часто предупреждают животных об опасности, а жирафы служат «сторожевыми башнями» для зебр и антилоп. Но я не понимала, как могли бабуины, детеныши которых нередко попадают в пасть «крока», помогать своему врагу. Может быть, они знали, что этот зверь довольствуется рыбой, которую, бесспорно, легче добыть?
Конечно, крокодил имеет право на существование, как и любое другое животное, но все же он слишком опасен для всех окружающих. Разумеется, я была на стороне рыб, с которыми мы недавно подружились.
А случилось это вот так. Утром, сидя в «кабинете», я бросила в реку кожуру банана, и тотчас вокруг нее забурлила вода. Множество серебристых рыб, извиваясь и прыгая, дрались из-за кожуры. Наконец одна схватила добычу и ушла с нею под камень.
Я очень мало знаю о рыбах, и меня удивило, что банановая кожура вызвала такой восторг. Я бросила им еще, и снова началась ожесточенная драка. Значит, вкусно! Потом я стала предлагать им всякую другую пищу, кроме мяса, которое нам приходилось беречь. Хлеб, бананы, папайя, кожура плодов манго тоже понравились рыбам. И вскоре, стоило нам только показаться, как они большими стаями устремлялись к берегу. Если я протягивала им угощение, они брали кусочки прямо у меня из рук. Я так привыкла к этой веселой компании, что всерьез огорчилась, когда иссякли наши запасы хлеба и фруктов.
О мясе не могло быть и речи. Его столько требовалось для Эльсы и львят, да еще им помогали незваные гости. Днем, когда мясо висело в тени, к нему сверху подбиралась мангуста, снизу прыгал варан, а по ночам приходила чета шакалов, виверра, гиены.
Птицы занимали в нашей лагерной жизни такое же место, что и звери. В «кабинет» часто наведывалась пара молотоглавов, которых мы знали уже много, месяцев. Их гнездо было поблизости, и каждый день мы видели, как они окунают свои головки в мутные лужицы на берегу пересыхающей реки. А теперь они стали подходить к нам еще ближе. Может быть, тут замешан буйвол? Нечаянное столкновение с нами не отвадило его от этих мест, а в следах буйволиных копыт скапливается вода, и молотоглавы находили там кое-что себе по вкусу.
К нам постоянно наведывалась великолепная пара ибисов хадада, их протяжные, жалобные крики стали непременным звуковым сопровождением в нашей лагерной жизни. Частенько к реке приходила крупная, необычайно красивая цапля, но она не была такой смелой.
Я могла без конца наблюдать всех этих животных, и каждый день случалось что-нибудь интересное.
Вот сейчас, когда я пишу эти слова, на противоположном берегу важно расхаживает около полусотни бабуинов. А посередине семейство лесных антилоп — самец, самка и теленок. Можно подумать, что они ищут защиты у бабуинов. Такая мирная картина, такое доверие, а еще говорят, будто бабуины рвут в клочья разных мелких животных.
Словом, все было бы идеально, если бы не браконьеры. Ведь даже свирепая львица вовсе не так опасна для Эльсы, как люди. Во всяком случае, она составляет частицу буша, а у львов не обходится без междоусобиц.
Нас радовало, что Эльса теперь смело выходит навстречу противнику. Впервые мы увидели это в середине августа, когда она и львята ужинали перед палатками. Вдруг Эльса зарычала и ушла из лагеря. Вернулась она только через час. Ночью я слышала, как к лагерю подошли два льва, завязалась яростная схватка. Под утро Эльса увела львят на большие скалы, а днем, встретив ее в буше, мы увидели, что у нее искусана вся голова и особенно много ран возле поврежденного уха.
Когда мы вернулись в лагерь, я принесла им их вчерашний ужин, от которого осталось не так уж много. Львята жадно набросились на мясо, но Эльса есть не стала, пока бои не принесли еще одну тушу. Интересно, почему она отказалась сначала от мяса, хотя и была очень голодна? Увидела, что всем не хватит, и предпочла сперва накормить детей?
Вечером приехал Ибрахим на новом лендровере, который был сделан по моему заказу. В нем нам были не страшны никакие львы. Он привез также почту, и я села читать статью об Эльсе в «Иллестрейтед Лондон ньюс», где сообщалось, что она уже знаменита на весь мир. Лестные слова, ничего не скажешь, но в этот самый миг мировая знаменитость сидела, понурив израненную голову.
Когда на следующий день Эльса пришла к нам в «кабинет», чувствовала она себя еще очень скверно, но это не помешало ей дать Джеспэ несколько сильных затрещин за то, что он приставал ко мне, заинтересовавшись моей пишущей машинкой.
Бедняга, ему предстояло еще многое узнать, не о нравах буша, а о нравах людей, которые его так занимали. Раз он принялся среди ночи хозяйничать в палатке Джорджа. И нахозяйничал! Наутро я не могла найти свой бинокль. В конце концов в кустах за палаткой отыскались клочья кожаного футляра с отчетливыми следами молочных зубов Джеспэ. Рядом лежал бинокль, его линзы каким-то чудом остались целы. Да, этот проказник Джеспэ мог хоть кого рассердить. Правда, ненадолго, уж очень он был обаятелен.
К восьми месяцам детский пушок сошел с него, но мех был мягкий, как у кролика. Джеспэ во многом подражал матери и хотел, чтобы мы обращались с ним так же, как с нею. Он ложился рядом со мной и ждал, когда я его поглажу. И хотя я дала зарок, но иногда просто не могла удержаться. Нередко Джеспэ хотелось поиграть со мной. Я не сомневалась в его дружелюбии, однако всегда опасалась, как бы он меня не поцарапал, не укусил, ведь в собственных играх они не щадили друг друга. Джеспэ был гораздо большим дикарем, чем Эльса, и не умел одерживать себя.
Мы с Джорджем с интересом наблюдали, как по-разному относятся к нам львята. Джеспэ, благодаря своему ненасытному любопытству, победил робость и совершенно освоился с нами. Он вел себя дружелюбно, но фамильярности не допускал.
Эльса-маленькая была настоящая дикарка, она рычала, когда мы к ней приближались, и старалась улизнуть. Она была не такая бойкая, как братья, зато всегда умела добиться своего. Раз я наблюдала, как Джеспэ пытается уволочь в кусты только что зарезанную козу. Он дергал, тянул, даже кувыркался через ее тушу, но не смог сдвинуть ее с места. Подошел Гула, они взялись за это дело вдвоем, ничего не добились и сели рядом, тяжело дыша. Эльса-маленькая, следившая все это время за их потугами, подошла к туше, как следует ухватилась за нее зубами, напряглась и потащила в укромное место. Запыхавшиеся братья побежали за нею.
Гупа часто спасался в палатке от мух цеце. Тут-то я и увидела, как он ревнив. Если я, например, садилась рядом с Эльсой, Гупа долго и упорно глядел мне в глаза с явным неодобрением. Это, мол, моя мама, отойди от нее подальше.
Как-то вечером я сидела у входа в палатку. Гупа лежал в дальнем ее конце, а Эльса посередине, присматривая за нами обоими. Он принялся жевать край палатки. Я строго сказала: «Нельзя!» К моему удивлению, он хоть и заворчал в ответ, но жевать перестал. Немного погодя начал снова, и опять мое «нельзя» подействовало.
Все три львенка научились понимать это слово, хотя мы никогда не подкрепляли запрет ни палкой, ни каким-либо иным средством устрашения.
Однажды утром Эльса со львятами ушла за реку. Перед тем они целые сутки спокойно провели в лагере. А вскоре, к моему удивлению, Македде доложил, что видел следы чужой львицы, которая приходила ночью к нашей кухне и потом снова ушла вверх по реке. Неужели это та свирепая львица? Но ведь Эльса не проявила никаких признаков тревоги. Правда, в лагерь она вернулась только к концу второго дня, когда уже стемнело. Львят она оставила где-то в укрытии, туда и уволокла мясо. Утром семейство ушло за реку.