– Наверное, ты как всегда прав, бек, – задумчиво произнес Гараев. – У меня тоже есть тревога. Вчера, когда спал, кто-то позвонил по телефону, а когда снял трубку, там тихо… В «Топаз» приходили какие-то люди из налоговой полиции. Их не пустили, велели подождать на улице, пока свяжутся со мной. А когда пошли за ними, их и след простыл. И позже не вернулись. Не знаю, что думать.
– Меньше кури, – посоветовал Карабай. – Дым съедает печень и приводит к нервному истощению.
– Ты сам сказал, не доверяешь мальчишке.
– Сколько людей можешь поднять, если понадобится?
– Уточни, бек. Вывести на улицу или для более тонких дел?
– Извини, брат, – Карабай почувствовал, что взял неверный тон: накануне великого дня не стоит препираться по пустякам. – Я немного волнуюсь. Камилу я доверяю, он чудной, но не ссученый. Хочу сам видеть, как забегают крысы. Твои люди пригодятся, если менты от страха устроят провокацию, начнут хватать кого попало. Тогда дадим им еще один хороший урок.
Гараев задумался, опустив глаза. Учинить большое кровопускание – это одно, но уличные бои в Москве – это другое. Он не считал, что они готовы к этому, но сказать прямо не решался, предвидел реакцию неистового воина.
– Что молчишь, брат? – поторопил Карабай. – Что-нибудь не так?
– Все так, Каро, все так. У нас много людей, сколько хочешь, столько будет. Хоть десять тысяч.
– В чем же затруднение?
– Наши люди полны отваги, но плохо вооружены. У гяуров тяжелая техника и многое другое, у нас в основном только стрелковое оружие. Будут большие потери… Но если настаиваешь…
Карабай прервал его коротким смешком.
– Не напрягайся, брат… Я не собираюсь брать Москву штурмом. Я реальный человек. Но они должны знать, кто здесь хозяин.
– Трудно спорить, когда говорит мудрец, – согласился Гараев, подавив раздражение…
С утра Камил был в приподнятом настроении. И денек выдался, как по заказу – светлый, солнечный, с золотисто-серыми облаками, изредка проплывающими над Москвой. Накануне он долго лежал без сна в гостиничном номере, прикидывая, все ли сделал правильно, и не обнаружил особых огрехов. Все сходилось тютелька в тютельку. Главное, удалось подключить Карабая на финишную прямую, и тот принял самостоятельное, как ему казалось, решение участвовать в акции. Объявил об этом полуночным звонком, и Камил не выказал удивления, выдерживая до конца роль зомби.
На пляже с утра колобродила отдыхающая публика, но мирное течение дня только раз нарушилось неприятным инцидентом. Компания молодых людей, опившись пива, устроила богатырскую забаву: затащила на глубину пьяненькую девчушку и с гиканьем и хохотом принялась ее топить. Загорающие на берегу с удовольствием наблюдали за веселой потехой и заключали между собой пари, сколько раз сумеет вынырнуть живучая девица, которую колотили по растрепанной голове кулаками и, подныривая, утаскивали под воду. Громкая матерщина и истошный визг утопленницы вывели из себя даже меланхоличного дядю Гришу. Они втроем резались в очко по маленькой.
– Чего-то они там оборзели, – заметил он ворчливо. – Надо кому-то сплавать, а то Михалыч разорется.
Будка директора действительно уже торчала в окне.
– Сами не успокоятся, – поддержал дядю Гришу богатырь Миша. – Завелись не на шутку.
– Ладно, – сказал Камил. – Я слетаю, я ведь самый молодой.
Прыгнул в лодку, догреб до игрунов, ухватил утопленницу за волосы, но загрузить ее в лодку не удалось. Девица не подавала признаков жизни, только пускала пузыри, смешанные с водорослями, а озорники хватали ее за ноги и не пускали. Один подтянулся на борту и азартно прогудел:
– Счас и тебя мокнем, спасатель хренов!
Пришлось хрястнуть дебила веслом по башке. От изумления братва рассыпалась, и Камил выгреб на чистую воду. Девицу так и волок за бортом, как старик Хемингуэй свою огромную рыбину. На берегу начал делать ей искусственное дыхание, подоспел Миша со своими советами, которые у него были всегда в одном ключе.
– Ишь ноги раскинула, бесстыдница… Вставь ей, Серый, враз опамятуется.
Наконец девица открыла глаза, увидела над собой ангельский лик и по-настоящему испугалась.
– Где я? – спросила простуженным голосом. – Опять в ментовке?
– Благодари бога, что не у рыб в гостях, – усмехнулся Камил, слезая с утопленницы. Повылезшая из воды братва окружила их плотным кольцом, издавая угрожающие восклицания. Отчетливее всего звучало: – «Урыть гниду!» – и еще: – «Вована обидел, подлюка!».
Но напасть почему-то не решились, хотя было их не меньше десятка. Пообещали рассчитаться позже.
Девица увязалась за Камилом и Мишей, подвывала жалобно, гримасничала. Дядя Гриша ее пожалел, налил стопку.
– За что они тебя, девонька?
– Скоты! – от водки она заново прослезилась. – Они же все чокнутые. Вован сказал, у меня спидяка, они и поверили. Уроды! Можно я у вас побуду? Не хочу к ним.
– Конечно, побудь, – разрешил Миша. – Кстати, с тебя сто баксов за услугу.
– За какую услугу?
– Как за какую? За спасение утопающих на воде. А ты как думала? Бесплатный сыр токо в мышеловке.
Беженка Галина поманила Камила от сарая, он пошел к ней, предчувствуя недобрый разговор. Он вообще за нее беспокоился. Она была явно не в себе со вчерашнего. Он заглянул к ней после работы, как у них повелось, но вместо отдыха получилась тяжелая семейная сцена. Галина пыталась его о чем-то предупредить, но не договаривала, хитрила, потом обрушилась с обвинениями, что он, дескать, поломал ее жизнь (когда только успел за несколько дней), и металась по квартире как подраненная птица, а он ничем не мог помочь, по той простой причине, что зомби это несвойственно.
– Тебе чего, Галь? – ласково спросил Камил, глядя на нее с соболезнованием.
У несчастной беженки вокруг глаз набрякли темные круги, щеки втянулись, казалось, за ночь сбросила половину веса. Вдобавок ее трясло, как в лихорадке.
– Кого притащил? – прошипела злобно. – Не совестно тебе? Прямо у меня на глазах.
Камил искренне удивился.
– Ты что, Галь? Это же утопленница.
– Ах, утопленница! Поздравляю. Вон их сколько на пляже, утопленниц этих. Чего же эту выбрал? Это же Нюрка с Бирюлева. Наводчица. У нее сифилюга в последней стадии. Скоро нос провалится. Хочешь подцепить?
– Надо же… А она сказала – спид.
– Да у нее весь букет под юбкой… Сереженька, миленький, тебе меня вовсе не жалко, да?
– Очень жалко, Галь… поверь, мне до нее никакого дела нет.
– Зачем же из воды вытащил?
– Ну как же, Галь? Тонула. Живая душа. И потом, меня же по контракту спасателем оформили.
– Ах, спасателем! – беженка залилась слезами, будто сразу два крана прорвало.