Серьезно и основательно задумывался Арсен Саманчин и о том, чтобы жениться на Элес. Судя по всему, они подходили друг другу характерами и взглядами на жизнь. Она женщина достаточно начитанная, тактичная и собой хороша; надо полагать, очень энергичная, если промышляет челночеством. Тут не рассядешься как купчиха за самоваром. И, кстати, избавился бы от упреков и недовольства родственников. Особенно порадовались бы шеф Бектур-ага — “дядюшка Черчилль”, как иногда называли его в аиле, — братец Ардак и другие двоюродные и троюродные родичи. Но самое, разумеется, главное — насколько она сама, Элес, готова к такому повороту судьбы. Ведь у нее могут быть свои проблемы. Первое слово за ним, как за мужчиной. Он должен просить руки…
Конечно, можно было бы обмолвиться об этом — не в шутку, как давеча, а всерьез — уже сейчас, пока они остаются здесь по делам фирмы “Мерген”, размышлял он, прислушиваясь к наигрышам Элес. Однако жизнь, всегда требующая мзды за счастье, выставляла свой шлагбаум на пути его намерений. Как ни старался Арсен Саманчин запретить себе думать о том, что готовилось Таштанафганом и его подельниками, напрочь отрешиться от этих мыслей не удавалось, хотя и пытался он убедить себя, что Таштанафган опомнится, не посмеет решиться на такую неслыханную авантюру, несмотря на маячащую впереди многомиллионную добычу, сумеет превозмочь желание воспользоваться шансом, пусть выпадающим лишь раз в жизни, и осознает не только то, какие беды навлечет на родное селение, но и то, как пострадает репутация его страны.
Звучит банально, но каждый раз, когда приходится решать сложные личные проблемы, убеждаешься: как все-таки странно устроен наш мир. От сотворения спеленатый противоречиями, он путается в них вечно.
Таштанафган представляет себя антиглобалистом. Но антиглобализм для него — способ террора. Нашел себе, видишь ли, оправдание. Марксисты его поддержали бы. Не зря он как-то сказал, что в горах должен появиться свой Че Гевара. Но куда ему до Че Гевары! И попробуй переубеди, когда долларовый сель готов снести на своем пути любые идеи и принципы. Запутались бедолаги. Понятно, кому хочется весь век прозябать в нищете!
Ну, все, хватит! Плюнуть на все и исчезнуть! А куда? Свою шкуру спасешь, а как быть другим? И приходили в голову самые невероятные идеи. Чтобы повеселить Элес, он, притормозив машину, с притворной серьезностью произнес:
— А что бы ты сказала, если бы по каким-то причинам я остался жить в горах, отшельником в пещере?
Элес не растерялась и, прижавшись сзади к его плечу, ответила:
— Если вместе — я готова!
— Это очень серьезно, Элес. Переходи сюда, ко мне, поговорим, пока осталось еще километров десять.
Он остановил “Ниву”, Элес быстро выскочила, пересела на переднее сиденье, и сразу стало еще теплей у него на душе.
— А что, ты вправду мечтаешь пожить в пещере?
— Кто его знает? Лучше скажи, как ты сразу отважилась поселиться там вместе со мной? Первобытного житья не боишься?
— А ты разве не замечаешь, Арсен, что я очень-очень хочу тебе понравиться?
— А я — тебе.
— Ну а раз так, будем жить в горах, как только что возле речки, любовью заниматься, купаться в ручьях… Но ты мне все же скажи, в пещере когда заживем, чем ты будешь заниматься?
— Медитацией. Лекции тебе стану читать. Есть такое учение — тенгрианство. Его приверженцы поклоняются небу.
— Вот узнают об этом муллы здешние — придут и завалят тебе выход из пещеры. И что тогда? Но один ты там не останешься, я буду рядом.
— Ну, тогда беспокоиться не о чем. А у мулл своих дел по горло. Какое им дело до какого-то отшельника, у них заботы вселенские.
— А моя забота будет только о тебе. Выходит, ты — моя Вселенная!
— И в чем же будет выражаться твоя забота?
— Я очень хочу, чтобы у нас был ребенок. Мальчик, которого я буду водить за ручку. На лекции твои пещерные, чтобы с детства слышал.
— Готов. И буду просить небо, чтобы так было. Ты прости меня, Элес, может, не к месту, но я хотел бы знать — у тебя были до этого дети?
Элес нисколько не смутилась — коротко ответила:
— Нет. Удавалось избегать.
— Больше не избегай.
— Не буду. Наоборот, тоже буду молить небо, чтобы послало нам славненького мальчугана.
— А если будет девочка, я обрадуюсь не меньше!
— Я тоже! Девочки с детства умнее бывают.
— Ну, ясное дело! Итак, все вопросы согласованы и, как говорят в таких случаях, осталось только подписать протокол о намерениях, — пошутил он.
— О замечательных намерениях! — подхватила она.
— Будем готовить протокол.
Вдали завиднелись окраины села. Уже стемнело, и повсюду светились огоньки. И тут вдруг раздался телефонный звонок.
— Ой, это мне! — встрепенулась Элес и, перегнувшись на заднее сиденье, где лежала ее куртка, достала из кармана мобильник.
— Да? Это ты, Зейнеп? А, понимаешь, я была в горах, в таком месте, куда сигнал не проходит, а сейчас уже в Туюк-Джаре. Да, слушаю. Да-да, я ждала ответа на свой факс, и что там? На девятнадцатое число? Так срочно? Хорошо, я подумаю и перезвоню. Да-да, обязательно, часа через два. Пока, Зейнеп.
Положив мобильник обратно в карман, Элес объяснила, что звонила из Чулгана, пригорода Аулиеаты, ее подруга по челночному бизнесу. Их четверо, Элес у них старшая, вроде бы как когда-то пионервожатая. В Саратове есть центр мелкооптовой торговли, куда предстоит им ехать. У них там контракт на закупку разных товаров, которые они развозят потом по здешним лавкам и мелким базарам.
— И что, надо ехать? — спросил он ее озабоченно. — Хочешь, я отвезу тебя?
— Да нет, не беспокойся. Мы поедем на поезде из Аулиеаты. Вот только я думала, что нас позовут в Саратов через неделю, а получается уже завтра надо выезжать.
Они замолчали. Арсен приостановил машину. В их краткую райскую жизнь-сказку внезапно вторглась повседневность. Казалось бы, что тут особенного, у каждого свои дела, свои заботы. Но они почувствовали себя так, будто рухнули с неба на землю. Впрочем, длилось это не больше минуты. Элес проявила деловитость:
— Я позвоню, Арсен, и уговорю своих партнерш, чтобы в этот раз они поехали в Саратов без меня.
Но Арсен не хотел создавать ей лишние сложности.
— Я не знаю всех деталей, Элес, но мне думается, не стоит срывать договоренности.
— Арсен, — сказала она, коснувшись его плеча. — Ради нас я могу на все пойти.
Они уже понимали друг друга, как пара чаек над морем — по голосам, по малейшим движениям крыльев. И все-таки Арсен ощутил необходимость, прежде чем высадить ее у сестриного дома, сказать, вернее, намекнуть, что дальнейшую жизнь свою он уже без нее не мыслит. Но как только он выключил мотор, снова раздался телефонный звонок. На сей раз звонил мобильник Арсена. Оказалось — сам шеф. Поинтересовался, где он находится, и сообщил, что в Туюк-Джар прибыл сам аким Джанышбаев — глава администрации района — в связи с подготовкой к встрече их высочеств, поскольку по протоколу полагается, чтобы таких знатных гостей встречал и приветствовал глава региона. И потому шеф требовал, чтобы Арсен Саманчин прибыл без промедления в офис. Предстояло обговорить с самим акимом детали утренней поездки в Аулиеатинский аэропорт.