Но у него был такой вид, что он готов к этому. По крайней мере, так показалось Мел, но она не стала больше ничего говорить Питеру. Он твердо решил остаться, и пусть Пам привыкает. А некоторое время спустя Мел позвонила двойняшкам и Ракели в Чилмарк.
Обе девочки огорчились, особенно Джессика, но сказали, что будут рады увидеть ее завтра вечером, и передали трубку Ракели, которая подождала, пока они выйдут из комнаты, прежде чем высказать свое мнение.
— Боже, должно быть, он мужчина что надо!
— Кто? — Питер увидел, как Мел побледнела.
— Новый дружок в Нью-Йорке.
— Какой дружок? — На этот раз она покраснела. — Ракель, вы слишком много думаете о себе. Как там девочки?
— С ними все в порядке. У Вал новый поклонник, с которым она познакомилась вчера на пляже, и думаю, что тут один заинтересовался Джессикой, но это не очень волнует ее.
Мел улыбнулась:
— Как погода?
— Изумительная. Я похожа на жительницу Ямайки. — Обе женщины засмеялись, и Мел прикрыла глаза, думая о Винъярде. Ей хотелось, чтобы они с Питером оказались там, а не задыхались в июльский субботний день в Нью-Йорке. Она знала, что даже такому любителю гор, как он, там бы понравилось.
— Увидимся завтра, Ракель. Если я понадоблюсь, дозвонись мне сюда, хотя я буду ненадолго уходить.
— Не понадобитесь.
— Спасибо. — Всегда приятно было знать, что девочки в хороших руках, а повесив трубку, она улыбнулась про себя, стараясь представить разговор с экономкой Питера, миссис Хан. Но даже Мел было трудно это вообразить, и она, смеясь, сказала об этом ему.
— Тебе очень нравится твоя экономка, верно? — спросил он.
Мел кивнула:
— Я чрезвычайно признательна ей за все, что она делает для нас. Иногда она ворчит, как настоящая старая карга, но она любит девочек и даже меня.
— Это не так уж трудно. — Он крепко поцеловал Мел и отстранился, чтобы посмотреть на нее. Она общалась со своими детьми совсем не так, как он. Обращалась к ним за помощью, чего бы он никогда не сделал, и казалось, что ее жизнь проходит безмятежно.
На мгновение он даже спросил себя, может ли он нарушить эту идиллию. Вставая и потягиваясь, Мел заметила сомнение в его глазах. Они чудесно провели утро, этот неожиданный подарок судьбы, поскольку не предполагали, что сегодня еще будут вместе, и это заставляло их еще больше ценить время.
— О чем ты подумал, Питер? — Ей всегда было интересно заглянуть в его мысли, и она с нетерпением ждала, что он ей скажет.
— Я думал, как хорошо устроена твоя жизнь и как долго это продолжается. И засомневался, не стану ли я Помехой.
— А как ты думаешь? — Она, обнаженная, лежала вытянувшись на шезлонге в своей комнате, и его вновь охватило желание.
— Я не в состоянии рассуждать здраво, когда вижу тебя раздетой.
— Я тоже. — Она усмехнулась и поманила его пальчиком. Он подошел, прилег рядом с ней, а через мгновение водворил ее стройную фигурку на себя.
— Я схожу с ума от тебя, Мел.
У нее перехватило дыхание от страстного желания.
— Я тоже…
И они снова занялись любовью, забыв о своих волнениях, чувстве вины и обязанностях и даже о своих детях.
Только в половине второго они приняли душ и оделись. Мел выглядела как довольная кошечка, когда они вышли на улицу под палящие лучи солнца.
— Мы бездельники.
— А почему бы и нет? Мы оба так много работаем, я не помню, был ли у меня хоть один такой выходной. — Он улыбнулся ей, и Мел засмеялась.
— Я тоже не могу припомнить. Иначе в понедельник не могла бы работать от усталости.
— Прекрасно. Возможно, мне следует утомлять тебя, чтобы ты не думала все время о своей замечательной работе.
Она удивилась такому замечанию.
— Разве я это делаю? — Она не считала, что все время думает о работе, и ее заинтересовало, что он имел в виду.
— Ну, не совсем. Но создается впечатление, что твоя жизнь сосредоточена не только на детях и доме.
— Ага. — Она начинала понимать. — Ты имеешь в виду, что я не могу быть просто домашней хозяйкой.
Ты это хотел сказать?
— Нет. — Он медленно покачал головой, размышляя об этом, пока они бесцельно шли по Лексингтон-авеню. Стоял жаркий солнечный день, и они радовались, что были вместе. — Я не возражаю. Я с уважением отношусь к твоей работе, к твоей популярности.
Но было бы совсем другое дело, если бы ты была просто… — Он улыбался, подыскивая слова и не спуская с нее глаз. — Простой смертной.
— Черт возьми. Какая разница?
— Ведь ты не можешь просто уехать со мной в Европу на шесть месяцев, верно?
— Нет, мой контракт не позволит мне этого. Но ты тоже не мог бы этого сделать.
— Я — другое дело. Я мужчина.
— О, Питер, — громко засмеялась она. — Ты — шовинист.
— Да. — Он с гордостью взглянул на нее сверху вниз. — Это так. Я с уважением отношусь к твоей работе, пока ты остаешься такой же женственной и можешь справляться со всеми женскими обязанностями.
— А что это означает? — Он внезапно удивил ее.
Если бы это исходило от любого другого, то она бы встревожилась, но он — другое дело. — Ты имеешь в виду натирать полы и печь ватрушки?
— Нет, быть хорошей матерью, иметь детей, заботиться о муже, не ставя работу на первый план. Мне нравилось, что Анна не работает, так как это означало, что она всегда оказывалась рядом со мной.
— Нельзя прилепиться друг к другу. Но если любишь кого-то, то все можно устроить. Я старалась как можно больше времени проводить с дочками.
— Я знаю. — Он это почувствовал с первого мгновения. — Но ты не хотела, чтобы с тобой рядом был мужчина.
— Да, это так. — Она честно вела себя с ним.
— А теперь? — Он выглядел обеспокоенным, задавая этот вопрос, как маленький мальчик, испугавшийся, что не найдет свою маму.
— О чем ты спрашиваешь меня, Питер?
Воцарилось молчание. Существовала опасность, которую они оба чувствовали, но которая все еще пугала их обоих, но Питер оказался смелее, указав на нее, и вдруг ему захотелось узнать, что Мел думает об этом, не запугивая ее при этом. Возможно, еще слишком рано задавать такие вопросы. Она почувствовала его беспокойство и прижалась к нему.
— Не волнуйся так.
— Просто я иногда задумываюсь, что значат для тебя наши отношения.
— Тоже самое, что и для тебя. Нечто красивое и чудесное, чего никогда не случалось со мной прежде.