Воздух, действительно, будто сгустился, напряжение, возникшее в разговоре, тяжелыми нитями протянулось от одного собеседника к другому.
— Выпьем кофе, — предложил хозяин дома. — Я сделаю по-турецки. В ожидании любителя.
Кипящий кофейник появился на столике через несколько минут. Все это время гости сидели молча — каждый из них думал о том, что миссия их провалилась, хозяин виллы не собирается менять своего решения, и для фирмы могут настать сложные времена. Не то, чтобы этот человек был незаменим на своем месте, но он глубже кого бы то ни было вник в состояние дел в фирме, его внезапное решение уйти выглядело не столько даже нелогичным, сколько просто нелепым — кто же оставляет дело, в которое вложил деньги, время и силы? И ради чего?
Перед каждым из пяти мужчин стояла фарфоровая чашечка на блюдце и лежала маленькая красивая ложка.
— Наливайте себе сами, — сказал хозяин. — Вот молоко — кто желает.
Он не смотрел в глаза своим гостям, он не хотел говорить больше о делах, тем более, что общих дел, с его точки зрения, у них больше не было.
Разлили кофе по чашкам, хозяин сделал это последним.
— «Маккаби» Хайфа в этом сезоне сплоховала, — сказал один из гостей, отпив кофе и поставив чашечку на блюдце.
Остальные сделали по глотку и задумались о перспективах израильского футбола. Хозяин дома привстал и выронил свою чашечку. Кофе разлилось — на белой рубашке появилось темное пятно.
— А-а… — прохрипел хозяин и повалился лицом на столик.
* * *
Когда бригада, возглавляемая комиссаром Бутлером, прибыла на место трагедии, врач скорой уже констатировал смерть известного бизнесмена Шая Кацора.
Хозяин виллы лежал на полу, раскинув руки — в той позе, в какой оставили его медики скорой, пытавшиеся привести Кацора в чувство, поскольку кардиоскоп показывал сначала слабые и редкие импульсы. Лицо Кацора было белым до синевы, глаза смотрели удивленно и беззащитно.
В углу салона, бледные и растерянные, стояли гости — Рони Полански, Даниэль Кудрин, Бени Офер и Нахман Астлунг. Все были членами совета директоров компании «Природные продукты». Гости молчали — все, что они могли сказать друг другу, было сказано до приезда скорой и полиции.
Полицейский врач, прибывший вместе с Бутлером, осмотрел тело, разрешил его увезти и сказал комиссару:
— Без всяких сомнений — убийство. Отравление цианидом.
— Все чашки и кофейник — на экспертизу, — распорядился Бутлер.
Случай был классическим. Пятеро в закрытой комнате. Жертва и четверо гостей, один из которых наверняка убийца. Смысла в этом убийстве Бутлер не видел (давние друзья, общее дело), но разве в убийствах бывает смысл? Мотив — да, причина, повод… Но — смысл?
— Простая формальность, — сказал Роман извиняющимся тоном. — Вы все важные свидетели, и я хочу допросить каждого прямо сейчас. Конечно, вы можете вызвать своих адвокатов.
— Да что там, — мрачно сказал Дани Кудрин, щуплый мужчина лет пятидесяти, с огромной родинкой на правой щеке, делавшей его лицо отталкивающе-неприятным, — мы не свидетели. Мы подозреваемые.
Бутлер ничего не ответил и выбрал для допроса небольшой салон на втором этаже виллы. Здесь никогда не принимали гостей, и обстановка казалась более уютной, чем внизу. Раздвижная стеклянная дверь вела на балкон, где стояло единственное кресло под большим разноцветным зонтом. Наверняка хозяин любил сидеть здесь в одиночестве, глядя на море, до которого было не так уж далеко — два ряда вилл и прибрежная песчаная полоса.
Первым Роман пригласил Бени Офера.
— Садитесь сюда, — сказал Роман, придвигая журнальный столик к дивану, — так вам будет удобнее сидеть, а мне удобнее слушать. Показания ваши записываются на диктофон, это официальный допрос свидетеля, и после того, как мы запишем формальные данные, я попрошу вас быть предельно внимательным к каждому сказанному слову. Может, вы все же предпочитаете говорить в присутствии адвоката.
Офер покачал головой и положил на стол обе руки ладонями вниз — так ему было легче справиться с волнением. Бени Офер был самым молодым из гостей, ему еще не исполнилось сорока, и первое впечатление, доверять которому Бутлер, конечно, не собирался, было вполне благоприятным. В отличие от остальных, Офер был в строгой однотонной рубашке с галстуком — он наверняка ощущал себя представителем европейского бизнеса, а не ближневосточного с его левантийской расхлябанностью.
После выполнения формальностей Бутлер спросил:
— Кто готовил кофе и кто при этом присутствовал?
— Шай, — сказал Офер. — Он готовил кофе сам, а мы все оставались в салоне. С места, где я сидел, видна часть кухни, и я краем глаза видел, как Шай ходил от плиты к шкафу, как что-то доставал и перекладывал… Потом он принес кофейник и молочник с чашками на подносе и поставил на журнальный столик.
— Кофе был уже разлит по чашкам?
— Нет, чашки были пустыми.
— Кто же наливал кофе?
— Каждый наливал себе сам, — пояснил Офер. — И каждый мог взять любую чашку. Молока не налил никто. Если бы яд был в кофейнике, мы бы сейчас все…
— Экспертиза покажет, был ли яд в кофейнике или в ином месте, — отмел предположения Бутлер. — Скажите, господин Офер, чему была посвящена ваша встреча?
— Мы обсуждали экспортные планы фирмы. И не в первый раз, заметьте. В подробности вдаваться не могу, извините. Мы уже собирались в таком же составе раза три-четыре. И здесь, и у меня.
Офер лукавил и не скрывал этого. Он просто не хотел говорить об истинной причине встречи, и комиссар, подумав, задал вопрос иначе:
— Сегодняшняя встреча отличалась от предыдущих?
— Да, — сказал Офер, помедлив.
— Чем же?
— Только одним. Шай сказал, что он покидает фирму. Это было как гром с ясного неба. Тяжелый удар, скажу прямо…
— Какова была роль господина Кацора в вашей фирме?
— О, огромная! Шай был одним из тех, кто начинал дело. У него очень быстрый ум, и он… был… именно Шай вносил почти все предложения по развитию. В правлении никто, кроме него, не верил, что можно хоть что-то заработать в России. Шай в прошлом году ездил в Москву и подписал три контракта с… извините, комиссар, эти контракты еще не утверждены, и я не могу…
— Завтра, — пообещал Бутлер, — у меня будут полномочия, утвержденные судьей Мизрахи, и тогда вам и вашим коллегам придется ответить на любые мои вопросы. А сейчас… — Роман пожал плечами. — Этот контракт, или иной, мог ли стать причиной неприязни кого-либо к господину Кацору? Разногласия в фирме?
— Уверяю вас, был сугубо деловой спор, разве это причина, чтобы убить? Мы спорим так каждый день!
— А уход господина Кацора? Если он действительно произвел, как вы сами сказали, впечатление разорвавшейся бомбы… Если дела фирмы так сильно зависели от господина Кацора…