— Господи! — воскликнула Маша, подводя итог мероприятию. — Уезжать не хочется!
— Оставайся, — с готовностью согласился муж. — Вон под той березой поставим тебе шалаш, я буду после работы привозить продукты…
— С тобой все понятно, — нахмурилась Маша, у которой сразу испортилось настроение. — Ты рад от меня избавиться.
Володя не ответил, прекрасно понимая, что, начав препираться по столь никчемному поводу, легко при посторонних опуститься до заурядного семейного скандала, и замечательный пикник окажется безнадежно испорченным. Он поднял пластиковый мешок с остатками еды, грязной туалетной бумагой и одноразовой посудой и поволок к машине.
— Ты что, — крикнул вслед Виктор, — собираешься это тащить в Москву? Там мало своего мусора?
— Жалко, — сказал Володя, не оборачиваясь. — Красивое место, и чисто здесь.
Он открыл багажник и скинул мешок на дно, а все, кроме Лены, следили за действиями Володи с таким вниманием, будто в мешке на самом деле было мертвое расчлененное тело, которое нужно было пока спрятать, а по дороге домой избавиться, выбросив в ближайший мусоросборник. Одна только Лена не смотрела в сторону Володи, потому что внимание ее привлекла бабочка-махаон, порхавшая над большим желтым цветком, одиноко торчавшим из густой травы на самой границе затоптанного их ногами участка. Думать Лена не любила, но обожала наблюдать — за чем угодно, чаще объекты для наблюдений попадались ей совершенно никчемные — соседи по дому, например, или облака, а теперь вот бабочка с красивой черной каймой на крыльях.
В себя Лену привел дикий Машин визг, и она успела поднять голову, чтобы увидеть последнюю сцену разыгравшейся на поляне трагедии: тело Володи было объято пламенем, огонь перекинулся на лежавшие в багажнике предметы, загорелась пластмасса, а потом, должно быть, жар воспламенил бензин в баке, и «жигуль» взорвался так натурально, будто все происходило не в реальности, а на экране, где показывали голливудский блокбастер.
Много часов спустя следователь Ромашин, которому поручили вести это дело, сказал, что всем четверым, кроме, конечно, Володи, невероятно повезло: разлетевшиеся части машины никого не зацепили, а могло ведь сильно поранить и даже убить, потому что отдельные детали и осколки обнаруживали на расстоянии до пятидесяти метров от места взрыва.
Когда прошел шок, продолжавшийся не так уж и долго — остов машины продолжал гореть, источая резкий запах резины, пластмассы и краски, — Виктор с Даниилом бросились, как они уверяли впоследствии, спасать Владимира, а на самом деле несколько минут без толку метались, потому что гасить пламя было нечем, а приблизиться к телу никто не мог из-за невыносимого жара.
Первой у тела Володи оказалась все-таки Маша, чьи голосовые связки не выдержали напряжения, и теперь из ее горла вырывался лишь слабый хрип. Когда Витя и Даня начали помогать Маше, она уже успела оттащить тело мужа на расстояние двух десятков метров от догоравшей машины и лишь после этого упала в обморок.
Тут подоспела и Лена — как раз вовремя, чтобы позаботиться о Маше. Володе заботы были уже ни к чему — лицо его стало черной маской, от которой отслаивалась сожженная кожа, такими же были и кисти рук, но одежда удивительным образом оказалась почти не тронута пламенем — будто на сгоревший уже труп напялили брюки с рубашкой.
Дорога не видна была за деревьями, и когда Виктор немного пришел в себя (остальные все еще находились в шоке и совершали действия, бессмысленность которых не предусматривает необходимости их описания), то выбежал на шоссе, чтобы позвать на помощь.
Четверть часа спустя водитель проезжавшего мимо КамАЗа Алексей Вадимович Щуплов, проходивший затем по этому делу свидетелем, позвонил из ближайшего поселка Вырубово в милицию и скорую помощь. Патрульная «волга» и два мотоциклиста (те самые, что давеча получили столь странным образом переданную взятку) оказались на месте довольно быстро, и сотрудники ГИБДД, выйдя на злосчастную поляну, застали следующую картину, скупо отраженную затем в протоколе:
а) остов сгоревшего автомобиля марки «Жигули-21093»;
б) труп гражданина Митрохина Владимира Сергеевича;
в) спутников погибшего: Митрохину Марию Константиновну (жену покойного), Криницкую Елену Дмитриевну, Веденеева Виктора Михайловича и Вязникова Даниила Сергеевича — в состоянии, исключающем непосредственное производство дознавательных действий;
г) разбросанные по всей поляне детали, осколки, куски пластика и прочие предметы, отброшенные в результате действия взрывной волны.
Труповозка увезла мертвое тело Володи в морг, а на приехавшей с опозданием на час «скорой» Машу, жену погибшего, отправили в Четвертую градскую больницу, где поместили в палату терапевтического отделения.
Что до остальных участников трагического пикника, то их доставили в отделение милиции поселка Вырубово, где сняли первый допрос — насколько это вообще было возможно при сложившихся обстоятельствах, исключавших адекватную реакцию свидетелей на самые простые вопросы.
По горячим следам удалось лишь выяснить, что ничего, пригодного к самопроизвольному или умышленному подрыву, в багажнике автомобиля не было: все, что могло гореть, к тому времени уже безусловно сгорело в разложенном мужчинами костре. Кстати говоря, к моменту, когда произошла трагедия, костер был уже погашен, угли залиты остатками чая из большой кастрюли и никакой опасности ни для людей, ни для окружающей среды не представляли. Все это было подтверждено милицейской экспертизой, и потому в правдивости показаний свидетелей у следователя Антона Владиславовича Ромашина не возникло ни малейших сомнений.
Он отпустил ничего не соображавших молодых людей по домам, а сам, наскоро перекусив бутербродом с яйцом и чаем, отправился в морг и долго разглядывал сгоревшую плоть Владимира Сергеевича Митрохина, отгоняя подступавшую дурноту. Выйдя из холодильной комнаты, следователь Ромашин осмотрел одежду и другие вещи покойного, после чего изъял их, оставив соответствующую расписку. Брюки, рубашка и носки оказались относительно целы, если принять во внимание, какие катастрофические изменения претерпело тело несчастного В. С. Митрохина.
В тот вечер у Ромашина были другие неотложные дела, а потому, доставив узел с вещами в свой рабочий кабинет, он поехал домой и выбросил из головы жуткую трагедию на тридцать третьем километре.
С экспертом-криминалистом Ильей Репиным у следователя издавна сложились приятельские отношения. Оба не могли сказать, почему испытывали взаимную симпатию — на самом деле общего в их характерах было немного, а взгляды на жизнь отличались диаметрально, — но, тем не менее, даже споря и не соглашаясь друг с другом, они испытывали прежде всего радость общения, редкое в наши дни чувство, многим гражданам вовсе не знакомое.
Утром в понедельник, придя на службу, Ромашин первым делом достал из сейфа пакет с одеждой погибшего Митрохина и отправился за три квартала в лабораторию судебно-медицинской экспертизы. Рассказав о вчерашнем происшествии, он передал Репину пакет, уселся за стол отсутствовавшего эксперта Золотарева и стал ждать результата. На часах было девять сорок три, и вообще говоря, следователю надо было находиться в своем кабинете в ожидании вызванных на допрос свидетелей, но Ромашин не хотел вести пустопорожние разговоры, не имея на руках новой информации. Ничего, подождут в коридоре, будет время еще раз подумать и согласовать показания.