— Это мягко говоря, командир.

Скрофа весело рассмеялся и облизал губы.

— Могу заверить тебя, в этом нет ничего необычного. Так поступают все подразделения на этой границе.

— У меня иные представления, командир, — вмешался Катон. — Мне сказали, что такие… э… ваши мероприятия начались только после появления в форте центуриона Постума.

— Это какая-то ошибка, — объяснил Постум. — Я исправил положение дел в интересах офицеров когорты.

— Естественно, — улыбнулся Макрон. — Все ради других, центурион Постум.

— Если я служу своим интересам, так же как и интересам императора, то не вижу в этом вреда.

— Сомневаюсь, чтобы набатейские караванные картели согласились с тобой.

Постум пожал плечами.

— Они соглашаются.

— У них нет выбора, — отметил Макрон. — Они платят, или ты оставляешь их на милость пустынных грабителей. Вряд ли это помогает скрепить добрые отношения между Набатейским царством и Римом. Будь я подозрительным, я бы решил, что вы намеренно подрываете и наши отношения с Набатеей, и спокойствие на землях вокруг форта.

На лице префекта мелькнуло тревожное выражение, и он быстро взглянул на подчиненного, ища поддержки.

— Что ты имеешь в виду, центурион Макрон?

— Человек со стороны может подумать, что вы нарочно пытаетесь подорвать безопасность этих земель.

Катон, стоящий у плеча Макрона, вздрогнул. Его друг был близок к тому, чтобы выдать их истинную миссию. Он слегка ткнул в пятку Макрона мыском сапога. Ветеран бросил на приятеля испепеляющий взгляд и снова повернулся к Скрофе.

— Ну и по какой же причине я бы так поступил? — фальшиво рассмеялся префект.

— Узнаем. И скоро, — тихо ответил Макрон. — Как только я приму командование, то приложу все силы, чтобы раскрыть ваши игры, и, может быть, сам проведу сокращенный трибунал.

— Хорошо, что напомнил. — Скрофа откинулся на спинку кресла и, сложив ладони, переплел пальцы. — Наверное, нужно было раньше сказать. Послание из Кесарии появилось в форте совсем недавно. Его доставил ваш проводник, Симеон. Видишь ли, прокуратор решил, что запрос на подтверждение твоего назначения не входит в его юрисдикцию, и переслал его легату Сирии. Боюсь, это значит, что мы не скоро узнаем новости. А пока я обязан оставить командование когортой за собой, — с притворным сочувствием заметил префект. — Признаюсь, я не меньше твоего расстроен отсрочкой, но уверен, что Кассий Лонгин немедленно займется решением этого вопроса.

— Это уж наверняка, — пробормотал Макрон. — А где Симеон? Я хочу поговорить с ним.

— Я оставил его при себе — хороший проводник всегда пригодится. Тебе ни к чему его видеть. По крайней мере, пока. Тем временем оставайтесь в своих квартирах.

— В своих квартирах? Ты сажаешь нас под арест?

— Пока нет. Но посажу, если вы будете доставлять мне новые беспокойства. Центурион Постум поставит охрану у ваших квартир.

Макрон повернулся к Катону с хмурой улыбкой:

— Я приехал сюда, чтобы стать префектом когорты. Вместо этого я, похоже, стану пленником.

— Можете идти, — резко завершил разговор Скрофа. — Постум, проследи, чтобы их отвели в квартиры и содержали там.

Адъютант ухмыльнулся:

— С удовольствием, командир.

Глава 17

Постум поместил обоих центурионов в одну комнату, чтобы их было легче сторожить. Макрон терпел первые дни заключения достаточно спокойно, а Катон, изнывая от бездействия, сидел у окна и глазел на стены форта. Вокруг жизнь текла размеренно и неторопливо: посты сменялись через равные промежутки времени, солдаты вставали на рассвете, час занимались муштрой, потом отправлялись на завтрак. Потом — снова муштра, пока солнце, поднявшись высоко, не обрушивало на форт и окружающую пустыню невыносимый жар. Тогда солдаты прятались в тень — оставались только часовые, охраняющие стены в знойной духоте, от которой даже ящерицы спасались, цепляясь за стены в поисках тени и ожидая, когда пройдут душные полуденные часы.

Дважды в день охранники приносили еду и с готовностью выполняли требования по поводу еды и питья, поскольку центурионы официально не считались арестованными. Пока. Окно комнаты выходило в узкий проулок между штабным зданием и одноэтажным лазаретом. Катон подумывал спрыгнуть в проулок и сбежать из-под стражи, но понял, что это бессмысленно. Чего они добьются? Из форта им не уйти, а любая попытка покинуть комнату даст Скрофе повод бросить их в клетку. Так что Катон, с растущим чувством досады и беспокойства, сидел у окна и обдумывал положение.

Размеренно шли дни; патруль вышел из форта и промаршировал в легком облачке пыли, которое можно было еще некоторое время видеть за приземистыми башенками главных ворот.

Еще через несколько дней, когда солдаты когорты прятались от полуденного солнца, Катон сидел у окна, уперев подбородок в кулаки и уставившись на далекие предгорья, где начиналось вади, ведущее к Хешабе.

— Центурион… — произнес тихий голос.

Катон встрепенулся и обернулся к Макрону:

— Слышал?

Его друг крепко спал на своей койке.

— Центурион, я здесь, внизу.

Катон осторожно высунулся из окна и увидел Симеона, прижавшегося к стене. Проводник помахал рукой и приветственно улыбнулся.

— Симеон! Что ты здесь делаешь?

— Ш-ш! Не так громко. Нам нужно поговорить. Лови.

Проводник прицелился и метнул веревочную петлю, которую Катон неуклюже поймал и стал искать, к чему можно привязать веревку.

— Погоди, — попросил он Симеона, подошел к Макрону и потряс друга за плечо.

Макрон шевельнулся, потом резко сел, моргая.

— Что? Что случилось?

— Молчи, — тихо сказал Катон и сунул ему веревку в руки. — Держи.

Макрон недоуменно посмотрел на веревку.

— Это зачем?

— Просто тяни — помоги мне.

Катон вернулся к окну и кивнул в проулок, потом ухватился за веревку, упершись ногой в подоконник. Макрон почувствовал, как напряглась веревка, и вцепился в нее мощными руками — кто-то карабкался по наружной стене, кряхтя от усилий. Чьи-то пальцы вцепились в подоконник, и Симеон, подтянувшись, ввалился в комнату.

— Какого хрена ты тут делаешь? — спросил удивленный Макрон.

Симеон бросил тревожный взгляд на дверь и прижал палец к губам.

— Говори тише, центурион.

— Извини, — прошептал Макрон и пожал запястье проводнику. — Рад тебя видеть! Я устал от этих болванов, что носят нам еду. Что происходит?