Бедуины отошли от римлян. Макрон и Катон, поспешив к Симеону, усадили его на песок. Катон разорвал тунику Баннуса на лоскуты. При свете костра раны выглядели чистыми, и римляне перевязали Симеона. Юсеф смотрел на них, дрожа и не двигаясь с места; он много натерпелся за эти дни, оторванный от своих людей. Закончив перевязывать Симеона, Катон снял одеяло с седла Баннуса и обернул плечи мальчика.

Теперь, когда веселье закончилось, бедуины перестали обращать внимание на римлян и устроились на ночлег. Они приготовили на костре ужин, и вождь пригласил остальных разделить с ними трапезу. Симеону досталось почетное место; бедуины оживленно обсуждали схватку, однако усталый Симеон не мог поддерживать беседу и попросил отпустить его спать. Катон приготовил ему постель и помог улечься, накрыв плащом, чтобы сохранить тепло, когда потухнет костер. Потом, приготовив постель и для мальчика, Катон уселся рядом с Макроном, и они глядели через костер на бедуинов.

Макрон пробормотал:

— На волоске висели. Никогда еще не был так уверен в смерти. — Он повернулся к другу: — И честно признаюсь, перепугался до усрачки.

— Ты перепугался? — Катон улыбнулся. — Не верю.

— Без шуток, Катон. В самом деле без шуток. — Макрон повернулся и посмотрел на Симеона. Юсеф подвинул свое ложе ближе к раненому и уткнулся головой в его здоровый бок. — Симеон просто хрен знает что за чудо. Нужно иметь стальные нервы, чтобы так дожидаться момента. Конечно, хуже всего то, что он спас нам жизнь.

Катон не сумел скрыть изумление:

— Хуже?

— Ну конечно. Это значит, что теперь я ему обязан.

Когда Катон проснулся наутро, бедуинов уже не было. Только неясные отпечатки в песке и наполовину прикопанные кучки верблюжьего навоза показывали, где вчера стоял их лагерь. Бедуины прихватили вещи Баннуса, а сундучок, отнятый им у Мириам, валялся распахнутым на песке. С крышки сундучка свешивался длинный кусок белой ткани с темными пятнами — возможно, от крови; неподалеку лежала простая глазурованная чаша. Катон аккуратно свернул саван и положил на место в сундучок, для надежности вложив чашу между складками ткани, и закрыл крышку, задвинув защелку. Огонь потух, и даже зола остыла. Труп Баннуса лежал там, где он упал; Катон оттащил его за кусты и похоронил еще до того, как проснулись остальные. Следующим встрепенулся Макрон; он резко сел и огляделся в поисках бедуинов.

— Ушли! Вот дерьмо! И как они ухитрились?

— У тебя не слишком чуткий сон.

— Очень смешно. Где Баннус?

Катон пальцем ткнул через плечо в кусты.

— С глаз долой… Там, где ему и место.

Раны Симеона дали о себе знать, и его пришлось подсаживать в седло. Путники двинулись по дороге в Рум. Юсеф настоял, что поедет на той же лошади, что принесла его сюда. Он взялся за поводья и оглянулся на Катона:

— Куда едем?

— Домой, — улыбнулся Катон. — Мы отвезем тебя домой.

Глава 34

Они въехали в Хешабу через несколько дней. Центральную площадь окружали почерневшие остовы домов, сожженных Баннусом и его людьми. Любопытствующие явились взглянуть на четырех проезжающих всадников и, как только Юсефа узнали, бросились искать Мириам, чтобы сообщить ей, что случилось чудо.

Макрон и Катон привязали лошадей на площади и помогли Симеону спешиться. Рана на боку постепенно заживала, но удар по руке повредил мышцы и сухожилия — скорее всего, Симеон больше не сможет орудовать мечом. Его дни воина, похоже, сочтены. Он тяжело уселся в тени обгоревшей стены, а Катон отправился к кадке и окунул голову в воду. Юсеф проверил, что Симеон устроился удобно, присел рядом. В конце улицы раздался громкий крик, и все четверо обернулись. Мириам одной рукой оперлась о стену, а другой зажала себе рот. Едва увидев ее, Юсеф помчался к ней и бросился в объятия. Какое-то время они стояли, обнявшись, а потом, держась за руки, двинулись на площадь, к Симеону и двум римским офицерам. Мириам прикусила губу и, стараясь сдержать слезы, заговорила:

— Я… Я не знаю, как благодарить вас. Я… — Она потупилась и покачала головой. — Не передать словами, как я счастлива. Как я благодарна. Благослови вас бог, и пусть он хранит вас.

— Ну спасибо, — неловко ответил Макрон. — Думаю, он за нами приглядит, особенно теперь. Это мы заслужили.

— И еще кое-что, — заметил Катон, расстегнул седельную сумку и бережно достал сундучок Мириам. — Вот.

Мириам приняла сундучок и рукой погладила крышку.

— И еще раз спасибо и благословение вам. — Она посмотрела на Катона: — Как я понимаю, вы разделались с Баннусом.

— Да.

— Несчастная душа. Несчастная, измученная душа.

Макрон с удивлением посмотрел на Катона. Приятель умоляюще замотал головой и обвел взглядом деревню.

— И что теперь? Будете отстраивать разрушенные дома? Мы можем вам помочь.

— Нет, — ответила Мириам. — Я о многом думала с тех пор, как у меня отняли Юсефа. Нет смысла. Хешаба не выживет в изоляции. Мы не можем спрятаться от мира, как я мечтала раньше. Пророчества моего сына не сбудутся, если мы останемся тут. Если мы не в силах спрятаться от мира, мы должны в него вернуться. — Мириам улыбнулась. — Пожалуй, мы не можем позволить миру спрятаться от нас. В любом случае я решила, что мы пойдем в города и понесем слово учения везде, где есть имеющие уши, чтобы слышать.

— Тогда желаю удачи, — ответил Катон. — Хотя скажу честно: любое движение, которое хочет изменить мир мирным убеждением, вряд ли преуспеет. Вполне возможно, вы проиграете.

— Может быть, — сказала Мириам. — Но попробовать мы должны. Иначе получится, что мой сын умер напрасно. — Она повернулась к Симеону: — А ты? Все еще играешь в великого героя?

Симеон показал на замотанную руку:

— Эти времена прошли, Мириам. Я больше не воюю.

Она кивнула.

— Допустим, не воюешь. Но ты всегда можешь присоединиться к нам. Нам пригодился бы такой человек. С твоими связями.

— Я подумаю об этом.

— Мой сын верил в тебя, Симеон.

Тот бросил быстрый взгляд на Макрона и Катона, но на их лицах ничего не отразилось. Тайна Симеона умерла с Баннусом, и ни Катон, ни Макрон не видели смысла бередить старые раны. По крайней мере, сегодня, когда Юсеф вернулся к Мириам.

Симеон взял ее за руку:

— Поговорим об этом позже.

— Прекрасно. — Мириам повернулась к Макрону и Катону: — Вы проделали долгий путь. Могу я предложить вам еду и питье? И кров?

Макрон помотал головой:

— Нет. Спасибо за предложение, но нам пора возвращаться в Бушир. Мы с Катоном давно не видели наших солдат. Нужно вернуться к своим обязанностям, раз Баннуса больше нет. Может быть, еще увидимся, до того как вы уйдете из Хешабы.