Женщины обсудили положение и решили, что Татьяне нужно выйти замуж, сменить фамилию и уехать в какой-нибудь провинциальный город. Тут-то и всплыл Серегин.
В какой-то момент Татьяна подумала об Артеме Погудине, но тот, как назло, исчез, как сквозь землю провалился. Кроме того, она побоялась довериться пылкому, ревнивому афганцу…
– Первое письмо от Артема пришло уже после смерти твоей матери, – сказала Кира Яковлевна, нарушив долгое молчание, которое вновь повисло в комнате, когда пожилая женщина закончила рассказ. – Он просил сообщить ему какие-нибудь известия о Тане с дочкой, но ни в коем случае не показывать ей его письмо. И адреса обратного не дал, сказал, что нужно писать его другу, до востребования.
– То есть он сам и был под чужой фамилией…
– Ну да. Я написала о смерти Тани и что ты живешь с отчимом, считая его родным отцом. Артем надолго замолчал. Через несколько лет снова пришло письмо, я ответила, что ты пропала из дома и что никто про тебя ничего не знает. Я тогда всерьез думала, что тебя уже нет в живых, и очень себя корила за то, что дала Тане совет выйти замуж за Серегина. Но кто же знал, что судьба так обернется? Твердо знаю одно: тот человек, подполковник Подольский, не оставил бы Таню в покое.
– Вы ни в чем не виноваты! – Полина прижалась щекой к сухой, но все еще сильной руке старой докторши.
– Представляешь, как я обрадовалась, получив от тебя весточку! – Кира Яковлевна вытерла слезы. – И вскоре снова появился Артем. Он пришел сюда, ко мне. Сидел вот тут, на диване, и рассказывал мне все, что случилось с ним много лет назад. Рассказал, как бежал из города, как мотался по стране под чужим именем. Подольский искал его по своим каналам, поэтому он снова и снова менял паспорта и место жительства. И еще его снедало чувство вины – ведь как ни посмотри, а именно он способствовал гибели твоего отца и разбил жизнь Татьяны. Я уж убеждала его, что рано или поздно Подольский сумел бы подобраться к Аркадию и без него.
– Зачем вы дали ему мой адрес во Владимире? – перебила Полина.
– Я просила его найти тебя и помочь хоть как-то. Возможно, уговорить переехать сюда, в Петербург. Он согласился в память о Татьяне. А потом… Он снова приехал, и я не узнала его – человек буквально весь как-то светился. Он сказал, что хочет на тебе жениться, что полюбил тебя сразу же, как только увидел. Мол, Афганистан и последующая тяжелая жизнь выжгли из него душу, и он думал так до тех пор, пока не встретил тебя. А теперь верит, что будет счастлив с тобой, и со своей стороны сделает все, чтобы ты была счастлива с ним. Он умолял меня ничего тебе не говорить о прошлом, чтобы ты думала, будто ваша встреча произошла случайно. Сказал, что навел справки: Подольский давно уже не служит в органах, так что больше ему не опасен. Все, чего он хочет сейчас, – это прожить оставшуюся жизнь с тобой. Я долго думала и согласилась. В конце концов, для вас обоих это был выход.
– Недолго музыка играла… – протянула Полина. – Счастья хватило на три года.
– Ты полагаешь, что смерть твоего мужа не случайна? – встревожилась Кира Яковлевна.
– Теперь и не знаю, что думать… – Полине совсем не хотелось волновать пожилую женщину подробностями из своих богатых событиями последних нескольких дней.
Она подошла к окну. Во дворе Леша Копейкин возился со своей «ласточкой». За его действиями наблюдали двое чумазых мальчишек и серая дворняга с облезлым боком.
– Вы мне вот что скажите… – вздохнув, вновь заговорила Полина. – Что там за крест такой, из-за которого людей убивают?
– Летунов перед смертью доверил Артему тайну, – нехотя заговорила Кира Яковлевна. – Крест очень старинный, реликвия мальтийских рыцарей. Якобы в Петербурге он появился еще при Павле.
– Каком Павле? – удивилась Полина.
– При Павле Первом, – вздохнула Кира Яковлевна. – Ты хоть знаешь, что он был Великим магистром Мальтийского ордена? Нет, конечно… Извини, девочка, я не хотела тебя обидеть. Негде тебе было образование получать… Так вот, император Павел хотел даже орден перевести с Мальты в Россию. Но не успел. Убили его.
– Это-то я знаю… – протянула Полина. – В Михайловском замке.
– А после убийства императора на приближенных Павла – тех, кто принадлежал к Мальтийскому ордену, – начались гонения. Кого-то казнили, кто-то успел бежать, кто-то умер в ссылке. А крест пропал. Думали, что навсегда, но оказалось, что его спрятали и передавали секрет из поколения в поколение.
– Да чем он такой ценный? Бриллианты на нем, золото? – вскричала Полина.
– Не знаю, – сурово поджала губы Кира Яковлевна, – я тот крест в глаза не видела. Да и, откровенно говоря, Артем тоже. Он только знал место, где крест спрятан, Летунов ему перед смертью доверился, заклинал, чтобы крест не попал в чужие руки. Его нужно хранить, пока не придут за ним истинные его владельцы.
«Ага, придут… после дождичка в четверг…» – раздраженно подумала Полина. А вслух спросила:
– А для чего подполковник Подольский крест искал?
– Тоже не знаю. Но судя по тому, сколько сил он положил на это предприятие, очень ему тот крест был нужен.
– И что мне теперь делать? Если Илья, то есть Артем, погиб не случайно… и там, в Приветнинском…
Тут Полина прикусила язык, вспомнив, что Кира Яковлевна ничего не знает про пожар в старом пионерлагере и про то, что на Лешу Копейкина наехали бандиты. А кстати, Лешка-то ее уверил, что все тип-топ, но так ли считают сами бандиты? Не зря муж был так осторожен, ничего не написал ей прямо.
– Темное дело… – только и сказала Полина. – А если люди Подольского меня найдут и потребуют отдать им чертов крест? Я ведь даже понятия не имею, где он может храниться. Вспомните, Кира Яковлевна, может, дал вам Артем какую-нибудь наводку?
– Я его прямо не спрашивала, – пробормотала Кира Яковлевна, прижав руки к вискам. – Сама понимаешь, чем меньше о таком деле знаешь, тем спокойнее. Однако в тот последний разговор, когда он про женитьбу на тебе говорил, он вдруг вспомнил про Аркадия. Вроде как прощения у него просил и обещал, что с его дочерью ничего не случится, он о ней позаботится. Расстроился так… Сел вот тут на диван, лицо руками закрыл, видно, вспомнил ту ночь, когда Аркадий на его руках умер. Очень он переживал, всю жизнь себя за ту свою глупость корил, хотя за давностью лет можно было бы и простить. Его-то жизнь Подольский тоже сломал. Шутка ли сказать – двадцать лет по чужому паспорту по стране мотаться! Ни семьи, ни друзей, ни жилья приличного! Я уж прямо извелась вся, на него глядя. Вижу – не в себе человек. Воды ему налила, за плечо тронула, а он бормочет что-то: «прадед», «правнук»… Ну, вроде как Аркадий был правнук того человека, который в свое время при Павле успел крест спрятать.
– Не получается с правнуком, – возразила Полина, – сами говорили, что Павла Первого убили в начале девятнадцатого века.
– В одна тысяча восемьсот первом году, – кивнула Кира Яковлевна. – Ты права, не правнук Аркадий получается, а пра-пра-пра… При чем же тут прадед и правнук? Постой-ка… «Прадеду – правнук»… Ну конечно! Так написано на памятнике Петру Первому!