Я одернула себя. Нечего думать про эту Оксану. Она не имеет ко мне никакого отношения. Нужно немедленно уйти из ее квартиры и постараться забыть, что я здесь была!
Да, но ведь у нее, наверное, моя сумка! Сумка — черт с ней, но там документы и немного денег...
Я села на диван и заставила себя успокоиться. Самое умное, что я могу сейчас сделать, — это позвонить тете Гале. Раз уж сижу у телефона. Я набрала номер нашей квартиры, но там никто не отвечал. На кухне у Оксаны висел календарь, и я знала, что сегодня суббота, стало быть, тетка не может быть на работе. Да она вообще сейчас в отпуске, лето ведь! И тут в голове сверкнуло, и я вспомнила, что тетка с мужем действительно в отпуске и сегодня утром должны были уехать в санаторий. Доктору дали путевку со скидкой, а тетке он купил за полную стоимость. И они уехали, у них уже и билеты были. И я осталась в полном одиночестве.
Что же теперь делать?
Может быть, поехать в «Олимпию» к этому странному мужику, отвезти ему медведя и спросить, как мне найти Оксану? Он знает номер ее мобильного...
Опять я действовала раньше, чем успевала подумать.
Вместо того чтобы уйти, забыть про Оксану, попытаться жить собственной жизнью и заняться своими проблемами, я схватила с полки игрушечного медведя и бросилась к выходу, прикидывая, как скорее добраться до сада «Олимпия». Может быть, большую роль здесь сыграло то, что как раз своей собственной жизни у меня не осталось. Одним махом я потеряла и жилье, и семью... впрочем, можно ли считать семьей моего восхитительного муженька и его мамашу, эту жабу?
При воспоминании о ней и о нашей последней, судьбоносной беседе меня передернуло. Я выскользнула из квартиры, убедилась, что на лестнице никого нет, и помчалась прочь.
Выбежав на улицу, я едва не налетела на сутулую старушку, катившую перед собой хозяйственную сумку на колесиках.
— Здравствуй, Оксаночка! — окликнула меня бабка. Я узнала голос: это была соседка Оксаны из одиннадцатой квартиры, это она препиралась на лестничной площадке со своей сестрой Зюкой, когда я не дыша стояла в прихожей!
Ответив что-то неразборчивое, я пролетела мимо старухи. Да, значит, мы с Оксаной действительно очень похожи!
Я подняла руку, и тут же рядом затормозили старенькие бежевые «Жигули».
— Куда едем, красавица? — проговорил, выглянув в окошко, тщедушный дядька средних лет.
— Дяденька, — завела я жалостным голосом, — мне надо к саду «Олимпия», очень срочно, только у меня денег нету! Вообще нету!
Водила окинул меня удивленным взглядом, задержавшись на медведе, громко вздохнул и распахнул дверцу:
— Ладно, садись, мне все равно в ту сторону!
Я устроилась рядом с ним на переднем сиденье.
Не знаю, что на него подействовало — то ли медведь, то ли моя привлекательная внешность, то ли этот дядечка — последний бойскаут и ему положено каждый день совершать хотя бы один благородный поступок, во всяком случае, он очень быстро и совершенно бесплатно довез меня до «Олимпии».
Сад «Олимпия» на Московском проспекте — крошечный зеленый оазис в этом пыльном и душном центральном районе. Сюда сползаются в хорошую погоду молодые мамы с колясками, пенсионеры, владельцы собак из окрестных домов. Собаки радостно носятся по дорожкам, дети в упоении копаются в грязном песке, пенсионеры, в зависимости от пола, сплетничают или играют в домино.
Я выскочила из «Жигулей» перед входом в сад, поблагодарила бескорыстного водителя, свернула в правую аллею и медленно пошла по ней, вглядываясь в людей на скамейках.
Только теперь я осознала всю нелепость своего поведения. Зачем я сюда приехала по просьбе совершенно незнакомого человека? Этот мужик — явно со странностями, если ему вдруг срочно понадобился игрушечный медведь и он называет это делом жизни и смерти...
Кстати, я осознала еще одну вещь. С этим самым медведем что-то было явно не так. Он, конечно, был очень симпатичный, но для своего размера казался чересчур тяжелым.
Я не успела додумать эту мысль, потому что дошла почти до конца аллеи. По крайней мере, я поравнялась с последней скамейкой и увидела сидящего на ней человека. Это был мужчина лет тридцати пяти, очень коротко стриженный, с густыми, сросшимися на переносице бровями. Он сидел, слегка откинувшись на спинку скамьи, полуприкрыв глаза, и никак не реагировал на мое появление. Больше того, он совершенно ни на что не реагировал. Я заметила, что на его щеку села муха, но мужик даже не шелохнулся, чтобы ее согнать.
— Эй! — окликнула я его. — Я пришла! Тебе нужен этот медведь?
Он не пошевелился. Он даже не открыл глаза.
Я не сомневалась, что это именно он, тот, кто двадцать минут назад звонил в Оксанину квартиру. Во всяком случае, никого, кроме него, на этой скамье не было. Что он, заснул, что ли?
И тут я заметила у него на шее, чуть выше ворота черной футболки, маленькое ровное отверстие.
Мне стало страшно. Я попятилась, почему-то спрятав игрушечного медведя за спину. Наверно, я решила, что медведю рано видеть такие вещи. Хотя я и сама такое видела только в кино, во всяких боевиках и детективах. Честно говоря, до сих пор я не верила, что такое бывает в нашей обыкновенной жизни...
Вокруг все было как обычно — дети, собаки, старики, и лишь эта скамейка была словно окружена стеклянной стеной, за которую не проникали звуки и краски окружающего мира.
Я еще попятилась. Проще, конечно, было бы броситься отсюда бегом, но для этого мне пришлось бы повернуться спиной к человеку на скамейке, к человеку с неживыми, полузакрытыми глазами и страшной дыркой на шее, а это просто невозможно.
И вдруг в мой замерший, стеклянный мир ворвался резкий, оглушительный звук — треск, грохот, рычание... раньше, чем я поняла, что это за звук, ко мне по садовой дорожке подлетело рокочущее, огнедышащее чудовище, оказавшееся мощным мотоциклом. Мотоциклист, облаченный в черный кожаный костюм и сверкающий зеркальный шлем, из-за которого он казался инопланетянином, схватил меня за талию, посадил на сиденье позади себя, мотоцикл рыкнул, развернулся и помчался прочь, вызвав панику среди мамаш и пенсионеров и бурное оживление среди детей и собак.
Круглоголовое создание полуобернулось, и из-под шлема раздался глухой голос:
— Держись!
Он мог бы этого и не говорить: я и так вцепилась изо всех сил в его кожаные бока, чтобы не слететь с мотоцикла. От страха я забыла все — и собственные невзгоды, и лицо мертвого человека на скамейке, я думала только, как бы не сорваться с летящего по пустой улице мотоцикла. Он сделал несколько головокружительных виражей, вылетел на набережную Обводного канала, проскочил среди зажатых в многочасовой пробке машин, снова свернул в тихий переулок, резко накренился, так что я едва не коснулась ногой тротуара, ворвался в тихий маленький двор и встал как вкопанный.
— Ты кто? — спросила я, переведя дыхание, поскольку мотоциклист сидел передо мной, как каменное, точнее, как металлическое изваяние.