Однако Фурний не уходил, и Август, сделав над собой усилие, поднялся со скамьи. Он велел слуге подать губку, смоченную уксусом, и протер лицо. Затем выдавил в стакан холодной воды половинку лимона и выпил, морщась. Лучше не стало, но Август все же вышел на палубу, опираясь на плечо Марка Фурния.
Его личный корабль стоял чуть позади боевого строя, на выходе из залива. Отсюда было хорошо видно, как проходит сражение.
Тяжелые, мощные корабли Марка Антония занимали середину пролива. Как плавучие крепости, они покачивались на волнах, медлительные, неповоротливые, неспособные к маневру. Носы их были окованы медью, высокие борта обшиты дубовыми брусьями. Вокруг них сновали легкие биремы и либурны Августа, как охотничьи собаки вокруг медведей. Один из легких кораблей попытался протаранить борт плавучей крепости, но таран разбился в щепки. Другие корабли проворно маневрировали, осыпая противника градом стрел и метательных снарядов. С тяжелых кораблей Антония отвечали выстрелами катапульт, установленных в палубных башнях, метали зажигательные снаряды. Несколько легких бирем окружили плавучую крепость, на ее борт закинули абордажные крючья, и завязалась кровавая схватка.
В это время Марк Фурний закричал, перекрывая грохот боя:
– Слава Октавиану Августу!
Легионеры обернулись на крик, увидели бледного полководца, закутанного в багряный плащ, и бросились на вражеский корабль с дружным криком:
– Да здравствует император!
На левом фланге началось движение. Несколько плавучих крепостей сдвинулись с места, либурны Августа пошли на прорыв. В это время в глубине залива, позади главного боевого строя, поднял паруса длинный приземистый корабль с тремя рядами весел. Пользуясь попутным ветром, корабль быстро набрал ход и помчался на юг.
– Чей это корабль вышел из боя? – спросил Август, повернувшись к Фурнию. Тот вгляделся в цветные паруса и уверенно проговорил:
– Это галера Клеопатры.
Словно в подтверждение его слов, вслед за первым кораблем развернулись и вышли из боя остальные египетские суда, оставив тяжелые корабли Антония без прикрытия.
Плавучие крепости сломали боевой строй и начали отступать в глубину залива.
К кораблю Августа подошла легкая пентера, с нее перебросили трап, на борт взбежал посыльный от командующего флотом Марка Випсания Агриппы.
– Император, победа в наших руках! – воскликнул он с веселой злой радостью. – Египетская царица бежала, и Марк Антоний последовал за ней! Его флот лишен командира! Еще одно усилие – и флот противника будет разбит!
– Славно, – проговорил Август, и лицо его перекосилось – морская болезнь мучила императора, как простого смертного. Он развернулся и ушел обратно в каюту, предоставив легатам и военачальникам довершить начатое.
– Сюда нельзя! – раздался у входа истеричный голос служанки. – Царица не хочет никого видеть!
– Прочь с дороги! – ответил грубый мужской голос, и на пороге царской опочивальни появился римский офицер в простом походном плаще и запыленном шлеме.
Клеопатра поднялась с ложа и шагнула навстречу римлянину.
Она понимала, что значит его появление, но встретила его с подобающим царице величием. Глаза ее метали молнии, лицо бледно от гнева.
– Кто ты, что посмел нарушить мой покой? – спросила она холодным, суровым голосом, от которого в прежние времена робели цари и полководцы.
Похоже, и этот римский солдафон тоже немного оробел. Остановившись в нескольких шагах от царицы, он откашлялся и хрипло проговорил:
– Гай Семпроний, центурион шестой центурии десятого Стремительного легиона!
– Центурион? – презрительно повторила Клеопатра. – Что же тебе нужно, центурион?
– Я пришел, чтобы передать тебе волю Цезаря Октавиана Августа. Император повелевает тебе немедленно явиться к нему в ставку.
– Цезарь? – негромко произнесла царица, словно пробуя это имя на вкус. – Я знала одного Цезаря, но его уже нет в живых. Другого Цезаря не должно быть и не будет…
Центурион сделал вид, что не расслышал ее слов.
– Так что же передать императору? – спросил он нетерпеливо.
– Передай ему, что Клеопатра, царица Верхнего и Нижнего Египта, удостоит его своего посещения! И еще скажи, что к царице не следует посылать унтер-офицеров!
Центурион молча проглотил оскорбление, развернулся и вышел, печатая шаг.
Царица хлопнула в ладоши.
К ней вбежали две служанки – из тех, что еще не сбежали из ее дворца, как крысы с тонущего корабля.
С тех пор как флот Марка Антония потерпел поражение в морском сражении при Акции, а его легионы перешли на сторону Октавиана Августа, Клеопатра жила в ожидании неминуемого конца. Ее придворные разбежались, остались только самые преданные, из числа которых она создала Общество ожидающих смерти. С этими последними сотрапезниками царица пировала каждый вечер, а потом до утра металась без сна по своим покоям, ожидая и страшась появления нового императора.
И вот наконец ее судьба явилась в виде грубого центуриона в запыленном плаще…
– Одеваться! – приказала Клеопатра. – Принесите мне пурпурный финикийский хитон, расшитое золотом покрывало, золотой венец и самые лучшие украшения… и непременно черепаховый ларец с ожерельем Хатшепсут! Я должна покорить этого нового Цезаря, как покоряла всех его предшественников!
Служанки покинули опочивальню царицы и через несколько минут возвратились, нагруженные нарядами. Клеопатра встала перед огромным зеркалом из полированного серебра и принялась облачаться.
Она надела тунику из тончайшего сидонского виссона, поверх нее – пурпурный хитон, накинула драгоценное покрывало, расшитое золотыми звездами.
Эти одеяния она подобрала так, чтобы они оттеняли ее зрелую красоту, придавали ей величественный, царственный и в то же время пленительный вид.
Служанки начали надевать на нее украшения.
Ножные и ручные браслеты, кольца и серьги – цена этих украшений была так велика, что на нее можно было купить богатый город.
Голову царицы увенчали двойной короной, означающей власть над двумя частями ее владений – Верхним и Нижним Египтом.
Наконец дошла очередь до ожерелья.
Одна из служанок с низким поклоном подала Клеопатре черепаховый ларец. Царица сняла с шеи тонкий шнурок с золотым ключом, открыла шкатулку… и ахнула: она была пуста.
– Воровка! – закричала Клеопатра и ударила служанку по лицу. Перстень с ограненным рубином рассек кожу, по щеке девушки потекла кровь, служанка упала на колени и зарыдала: