Словно этого мало, дорога внезапно оторвалась от горного хребта и устремилась вперед по узкому ажурному мосту, перекинутому через пропасть. По сравнению с грандиозностью гор, этот мост выглядел таким невесомым и ненадежным, что казалось, будто туристский автобус летит над пропастью без всякой опоры.
Старыгин тряхнул головой, сбрасывая с себя гипноз распахнутого безграничного пространства.
Его соседка хранила обиженное молчание, так и не дождавшись ответа на очередной вопрос.
Наконец, обогнув очередную скалу, автобус выехал на горное плато, и впереди показались первые дома Ронды.
– Мы подъезжаем к новой части города, которая называется Эль Меркадильо, – продолжал гид свою просветительскую работу. – Эта часть города начала застраиваться после христианской реконкисты в 1485 году. Она отделена от старой, мавританской части Ронды, которую называют Ла Суидад, глубоким живописным ущельем, через которое перекинуты три моста…
– А в какой части города располагается арена для боя быков? – довольно невежливо перебил экскурсовода Старыгин.
– В новом городе, – недовольно ответил тот. – Мы непременно увидим арену и посетим размещенный там Музей корриды. Но всему свое время. Итак, через глубокое ущелье, разделяющее Ронду на две части, перекинуты три моста. Один из них, самый большой, – это так называемый Новый мост, он построен всего триста лет назад, в восемнадцатом веке. Архитектор, руководивший постройкой моста, сорвался с него и разбился насмерть. Надо сказать, это не единственный трагический случай в истории моста. За триста лет его существования десятки людей случайно упали с него или добровольно ушли из жизни, бросившись в ущелье…
Гид сделал приличествующую случаю паузу и продолжил:
– Однако, несмотря на связанные с ним прискорбные эпизоды, этот прекрасный мост стал визитной карточкой Ронды. Кроме Нового, через ущелье ведут еще два моста – так называемый Арабский мост, построенный маврами приблизительно восемьсот лет назад, и Старый мост, созданный еще римлянами и позднее перестроенный… кроме этих трех мостов, в мавританскую часть города можно попасть по лестнице, состоящей из трехсот шестидесяти пяти ступеней. Во времена осады города христианами мавры поставили на этой лестнице цепочку из христианских рабов, которые поднимали в кувшинах воду из реки. Триста шестьдесят пять пленных христиан передавали друг другу кувшины с питьевой водой до тех пор, пока Ронда не пала… а сейчас взгляните на здание отеля «Королева Виктория». Именно здесь, как правило, останавливались все знаменитые гости Ронды…
Длинноволосый гид продолжал свою увлекательную лекцию, но Старыгин, воспользовавшись короткой остановкой, выбрался из автобуса и устремился к Плаца дель Торрес, благо направление ему подсказал уличный указатель.
Перед входом в круглое здание арены красовались памятники двум знаменитым тореадорам. Судя по надписям на постаментах, они принадлежали к одному и тому же семейному клану Ордонес. Видимо, в благородном деле корриды издавна процветает семейственность. Не задерживаясь возле них, Старыгин вошел в помещение кассы. На его вопрос кассир сообщил, что корриды сегодня действительно нет, и кабальеро (как он назвал Дмитрия Алексеевича) может посетить расположенный в здании музей.
Старыгин недолго раздумывал.
Тот, кто направил его сюда, в Ронду, явно что-то хотел ему сообщить, причем нечто, несомненно, очень важное. Афиша в Малаге недвусмысленно извещала о бое быков, который должен состояться в Ронде именно сегодня, двадцать шестого апреля, в пятнадцать часов. Корриды сегодня нет, значит, в указанное время здесь произойдет что-то другое. И настолько важное, что из-за этого стоит преодолеть опасную горную дорогу.
До назначенного времени оставалось чуть меньше часа.
Старыгин купил билет и вошел в помещение музея.
Все выставленные здесь экспонаты так или иначе были связаны с корридой. В одной из витрин красовался камзол выдающегося тореро Педро Ромеро, в другой – шпага и мулета, принадлежавшие его основному конкуренту, Хосе Картахо. Стены украшали выцветшие фотографии корриды столетней давности: нарядные всадники-пикадоры, лихо гарцующие по арене вокруг огромного угольно-черного быка, бравый тореадор, опустившийся на одно колено, высоко подняв кроваво-красную мулету…
– Кабальеро интересуется корридой? – раздался за спиной Старыгина гнусавый голос.
Старыгин повернулся и увидел тощего низкорослого испанца с круглой, совершенно лысой головой и лихо закрученными черными усами. Подкрутив левый ус и отставив в сторону искривленную подагрой ногу, завсегдатай корриды продолжил:
– Это была особенная коррида, она вошла в историю! Тогда знаменитый Хуан Ромеро, по кличке Маленький Хуанито, брат великого Педро, превзошел самого себя. Он двадцать минут дразнил быка, стоя на коленях! Вы можете себе представить, сеньор? Целых двадцать минут не вставал с колен!
Старыгин, припоминая свои скудные познания в испанском, сказал, что нет, не может. Впрочем, он не мог бы представить и многое другое, связанное с корридой, поскольку ни разу не присутствовал на этом национальном испанском развлечении. Честно говоря, ему было попросту жаль быка.
– Так вот, сеньор, поверьте мне – целых двадцать минут он не поднимался с колен! Это не удавалось ни одному тореро ни до, ни после него! Конечно, сам я этого не видел, меня тогда еще не было на свете. Мой дед рассказывал мне со слезами на глазах, он запомнил эту корриду на всю жизнь, а ведь он тогда еще был ребенком!
Старыгин уважительно покачал головой – наверняка нужно было как-то показать испанцу свое восхищение.
– А здесь, на этой стене, вы видите самую знаменитую женщину-тореадора Ронды, – продолжал усатый кабальеро, указывая рукой на соседний простенок. – Ее звали Тереза Рамирес, но публика называла ее Палома…
– Простите, сеньор, – удивленно проговорил Старыгин. – Но я не вижу здесь никакой женщины…
– Как?! – хромой гид недоверчиво повернулся к Старыгину. – Не может быть, сеньор! Я прекрасно помню, что здесь висит фотография Терезы Рамирес…
– Уверяю вас! – Старыгин пожал плечами. – Я вижу на этом снимке только представительного усатого господина в полосатом костюме и шляпе…
– Что вы говорите?.. – хромой кабальеро залился краской смущения и достал из кармана очки в металлической оправе. – Но это просто невозможно… кто мог учинить такое безобразие?!
Он нацепил очки на нос, приблизился к выцветшей фотографии и удивленно уставился на нее.
– Вы правы! – произнес он наконец тоном трагического актера, сообщающего благородной публике, что он собирается застрелиться. – Какой-то злой шутник перевесил фотографии! Видимо, он хотел поставить меня в неловкое положение! На этом месте всегда висела фотография великой Терезы Рамирес, а теперь здесь портрет майора Ронды Пабло Альмавидеса…
– Кого? – переспросил Старыгин. – Майора?
– Майора Ронды.
До Дмитрия Алексеевича с запозданием дошло, что майор – это мэр города.