— Я на седьмом небе от счастья, — сказал он. — Вы похожи на итальянскую вдову, в беспамятстве укравшую одежду у католического священника. Или на странствующего монаха. Ваш обнаженный пупок был менее вызывающим, чем та черная сутана, которую вы на себя напялили. В сочетании с этими ужасными сандалиями ваше нынешнее облачение выглядит апокалиптично. Но особенно хороши очки. Где вы их добыли — в сундуке вашей бабушки?
— Неужели вы опять недовольны?! Я столько сил потратила на то, чтобы одеться по форме…
— А, так это вы в знак протеста! — воскликнул Марьянов. — Отстаиваете свое право ходить по офису полуголой?
— Отстаивают свои права только угнетенные. А я просто следую указаниям начальства.
— Теперь понятно. Только указания вы понимаете как-то извращенно. С вами надо держать ухо востро. Боюсь, что если я попрошу вас быть чуть более строгой и требовательной с клиентами, вы наденете вратарскую маску и возьмете в руки бензопилу.
— Я не знаю, как пользоваться бензопилой, — призналась Карина с таким сожалением, будто этот навык действительно мог ей пригодиться.
— С вашими способностями и привычкой все схватывать на лету, думаю, вы быстро освоите этот нехитрый инструмент, — успокоил ее Марьянов. Усмехнулся и посмотрел ей прямо в глаза. — Послушайте, Карина. Даже если вы завтра придете на работу в скафандре, я это переживу. Меня в первую очередь интересует то, как люди работают, а не как они одеваются. Мне, может быть, тоже было бы приятнее видеть вас в той прозрачной штуке.
На лице секретарши промелькнуло удовлетворение. Судя по всему, последнее замечание шефа стало той отравленной стрелой, которая пробила ее нехитрые доспехи. Как же все-таки просто манипулировать женщинами! И зачем только Бог создал их такими одинаковыми? Добрые и злые, умные и глупые, красивые и страшные — все они определенным образом реагировали на мужское внимание.
— Есть же, в конце концов, понятие внутрикорпоративной этики, — примирительно заключил он.
— Ладно, я поняла. Как прикажете явиться завтра?
— Одетой. Теперь начнем работать. Напомните руководителям отделов, что в десять совещание по торговой сети «Звездный свет». А мне приготовьте, пожалуйста, чай. И вызовите Конокрада, пусть заглянет минут через двадцать.
— Кто заглянет? — испугалась Карина.
— Коммерческий директор, Аркадий Конокрад. Вам эта фамилия нигде не попадалась?
— Нет пока. Такую впечатляющую фамилию я бы точно запомнила.
— Карина, — тяжело вздохнул Марьянов. — Вы уже достаточно долго работаете моим секретарем…
— Долго? — тотчас ощетинилась она, сделавшись похожей на очаровательного ежа.
— Достаточно долго, чтобы успеть ознакомиться со списком наших сотрудников. Он не так уж велик. И прошу вас — не надо завтра утром встречать меня у порога с транспарантом, на котором кровью будут начертаны имена и фамилии руководителей агентства.
После того как за Марьяновым закрылась дверь, Карина со вздохом облегчения рухнула обратно в кресло.
«Он ведь мог меня уволить, — подумала она. — В одну минуту. И, кстати, правильно бы сделал. А он обошелся легким внушением, да еще хохмил к тому же. И даже комплимент подбросил, чтобы я не разошлась ненароком. Может, Машка права, и Марьянов действительно руководитель с пониманием?»
Вынув из стенного шкафа большой пакет с одеждой, она отправилась в туалет, где быстренько скинула с себя черный карнавальный наряд и омерзительные сандалии. Переоделась в принесенный с собой деловой костюмчик и скромные туфельки. Отвратительные очки, найденные много лет назад у тетки в деревне и оставленные в виде сувенира, полетели в мусорную корзину. «Не забыть приготовить Марьянову чай, не то он мне сделает еще один выговор».
Уже собравшись нести поднос с чаем в кабинет генерального директора, Карина вспомнила про пирожные, которые принесла с собой на работу. «Угощу шефа, сладкое всем повышает настроение. Глядишь, он и забудет о нашей стычке», — решила она и аккуратно выложила на бумажную тарелку корзиночку с кремом, украшенную засахаренной вишней. Блюдце вместе с чашкой чая разместила на подносе и понесла в кабинет генерального директора.
— Ух ты, какая красивая! — громко восхитился Марьянов, когда секретарша, осторожно держа поднос обеими руками, приблизилась к его рабочему столу. — Прям так бы и съел.
Кровь бросилась Карине в лицо. Она замерла со своим подносом, и чашка на блюдце угрожающе зазвенела. Марьянов испугался, что сейчас мятежная секретарша со всего маху грохнет поднос на его замечательный ореховый стол, и быстро сказал:
— Это я про корзиночку с кремом. А вы что подумали?
На его подлый вопрос Карина предпочла не отвечать. Румянец медленно стекал с ее лица и исчезал где-то в вырезе блузки. Строгом неглубоком вырезе, который мог только радовать ревнителя корпоративной этики. Надо отдать ей должное, Карина быстро взяла себя в руки. И почти нормальным голосом заметила:
— Советую есть пирожное ложечкой, оно очень свежее, может развалиться прямо в руках.
Как всякий привлекательный мужчина, Марьянов собаку съел на укрощении строптивых девиц. Кроме того, в отличие от секретарши он чувствовал себя прекрасно.
— Увы, — сказал он с деланым сожалением. — Ни ложечкой, ни руками, ни даже ногами я есть его не стану.
— Это потому, что именно я его принесла?! — тут же вспылила она, и багряный румянец теперь пополз из выреза, угрожая затопить не только шею, но и лицо.
— Я слишком большая шишка, чтобы бойкотировать собственных секретарш, — ухмыльнулся Марьянов. Ему нравилось быть на высоте положения. — Просто я не ем сладкого. То есть вообще. Ни тортов, ни пирожных, ни шоколада, ни мармелада, ни халвы… Ни даже меда, хотя, говорят, это страшно полезная вещь.
— А почему не едите? — по-детски растерялась Карина.
— Не люблю. Только — тсс! — никому ни слова. Я это не афиширую. Оказывается, не есть сладкого — все равно что не пить водку. Люди относятся к этому с точно таким же подозрением. Вам я рассказал как доверенному лицу, ясно?
— Ясно, — вздохнула Карина и добавила, глядя на корзиночку с кремом: — Жалко. Она безумно вкусная.
— Так съешьте ее сами, — милостиво разрешил Марьянов. — Если, конечно, не боитесь растолстеть, как пингвин.
Карина в ответ только хмыкнула. Шеф ничего не знает о своей секретарше! Пугать Крупенникову пирожными было так же смешно, как Марьянова — большими бюджетами.
«Коммуникационная стратегия представляет собой сложный многофункциональный инструмент взаимодействия субъектов и объектов политико-экономического ландшафта современного общества. Как отмечал в своей книге 'А вы попробуйте! ' известный австрийский социолог и политолог Иржи Горгульо, политика и экономика без коммуникаций подобны слепоглухонемому, который без поводыря переходит скоростную автомагистраль».