— Да что ты мелешь, скотина?! — Алексей рассвирепел, вскинул кулак, чтобы вбить его в рот этого вруна. Но Татьяна успела метнуться, схватить его за руку.
— Подожди, Алексей, мне кажется, он не врет…
— Да что тут происходит? — окончательно растерялся Корчагин.
— Да, она была когда-то и белая, и пушистая… — вымучивал из себя главврач, — ей просто негде было проявиться, она и не знала, что за зло в ней таится… И все вокруг не знали, и ты, Алексей, не знал… Уж поверь, я не только хороший психиатр, но и опытный психолог… Он увез ее в свое логово сразу после того, как все случилось, отгородил от людей… Мало кто знает, что на самом деле произошло… Люди в курсе, что у Рудницкого есть женщина, но далеко не все ассоциируют ее с Лидой Холодовой. Она редко появляется на свет, носит парики, темные очки, ездит на машине с затемненными стеклами. Ну, нравится ей быть такой… конспирологической особой. Поначалу она брыкалась, ненавидела его всей душой, рвалась на волю, к тебе… А он внушил ей, что это ты убил ее родителей, и до сих пор она в это верит… Он выдавливал из подсознания ее вторую натуру, приучал к роскоши, к власти, вливал в нее по каплям дьяволицу… Для этого не нужны какие-то убеждения, гипноз, техники программирования, психотропные препараты. Достаточно вызволить из клетки второе «Я», дать ему почувствовать свое значение, перестроить отношение к миру и к себе… А уж если человек изначально предрасположен к жестокости… Я не вру тебе, Алексей, это чистая правда…
— Боже мой… — потрясенно бормотала Татьяна. — Кощей Премудрый и Василиса Бессмертная… В натуре тандем…
— Он окучивал ее не меньше года, пока она стала такой… Возил на криминальные разборки в другие районы, кропотливо учил премудростям ведения бизнеса… А теперь уже не он, а она дает ему советы, держит на привязи, следит за каждым его шагом… Леонид Константинович без ума от своей женщины, ему другая не нужна, он получил именно то, что хотел… Это по велению Лиды произошла авария на трассе полгода назад, в которой погиб глава администрации поселка Бекешево вместе с женой и дочерью — он отказался брать себе в замы навязанного Рудницким человека… Это по ее приказу были расстреляны в горах трое бывших уголовников — их взяли на работу в структуры Рудницкого, но парни быстро просекли, что за «работа», пустились в бега, их поймали… Я слышал, что Лида их сама расстреливала и при этом смеялась…
– Заткнись… – прохрипел Алексей, отползая в сторону. – Заткнись, скотина, а то напросишься… Лежи и не шевелись!
Он не верил ни единому слову этого грешника-психиатра! А если и была в его рассказе доля правды, то ключевое объяснение — Лида не знает, кто на самом деле убил ее родителей! Он не был наивным, знал о темных силах, таящихся в людях. Но это с другими! При чем тут его Лида?! Он должен все понять и осмыслить. Ситуация исправимая, он наивно в это верил. Он просто должен вырвать свою девушку из лап маньяка, поместить в комфортную среду…
— Послушай, мне кажется, я видела эту личность… — села рядом и доверительно сообщила Татьяна. — Причем неоднократно. Однажды на заправке — подъехал пацанячий «БМВ», шофер побежал платить, с заднего сиденья вылезла блондинка — вся такая прикинутая, в черных очках — да как выставится на меня… Ей-богу, не по себе стало. Быстренько заправилась, уехала. А потом я ее видела в супермаркете на Жемчужной, еще где-то. Еще подумала: вроде лицо знакомое…
Алексей и сам на днях был свидетелем чего-то подобного. Он сидел в сквере с газеткой, прикинувшись пенсионером, ждал, пока у адвоката Курганова закончится рабочий день. Здание администрации было напротив. Подкатило что-то черное, «мерседесистое», выбрался Рудницкий, хмурый, но импозантный, зашагал в здание. На мгновение мелькнуло женское лицо в салоне, в темных очках — правда, не блондинка, а рыжая. Он еще подумал: что за паранормальное явление — в горле пересохло, сердце как-то ненатурально екнуло, потом, впрочем, прошло…
— Слушай, ты, опытный психолог… — Он вновь завис над изнывающим главврачом. — Мы проверим твои слова, и не дай бог ты соврал… В общем, так: мы уйдем — начинаешь шевелиться не раньше, чем через пять минут. Не забудь развязать жену, она в спальне. Сболтнешь Рудницкому или его людям — подпишешь свой же приговор. Так что сиди спокойно, не рыпайся. С Рудницким будет покончено — ты же не возражаешь? Подлечи физиономию. Всем говори, что это ограбление, набросились в масках, избили, связали жену, утащили ценные вещи. Можешь вызвать полицию, но от озвученной версии старайся не отступать, если хочешь жить.
— Мы сейчас куда? — спросила Татьяна, когда они уносили ноги из этой юдоли откровений.
— На кудыкину гору, — огрызнулся Алексей. — Не знаю, как тебе, но лично мне нужны союзники. Надеюсь, все закончится сегодня ночью…
Потенциальный союзник представлял собой убогое зрелище. Лучше бы они не являлись в этот дом! Доколе еще бередить душевные раны? А ведь сидели в засаде не менее получаса, высматривая, не пасет ли полиция этот затрапезный домик в глубине Тупиковой улицы, дожидались наступления полной темноты. Полиции не было, а хозяин нарисовался при них — кривой в дугу! Брел по улице, что-то напевая, его носило от обочины к обочине, но мимо родной калитки не прошел — сработал локатор в пьяной голове. Правда, попал он в нее лишь с третьего раза — побежал по дорожке, едва не падая. Загремело что-то на крыльце, затрещала доска — с хрустом переломилась. «Уставший» хозяин кое-как попал ключом в замочную скважину, перевалился через приступочку. И снова что-то сыпалось — теперь уже в доме. А бывший кореш фальшиво запел:
— Нас утро встречает похмельем…
— Ну, трындец… — расстроенно пробормотал Корчагин. — Явились, блин…
— Союзник сомнительный, — согласилась Татьяна. — Я, собственно, предупреждала. Уходим?
— Давай уж зайдем, раз пришли, — вздохнул Алексей. — Хотя бы по старой памяти. Вроде говорят, что старый друг лучше новых двух…
Запирать за собой «старый друг» посчитал излишним. В дом проникли беспрепятственно — и ужаснулись. Шура Коптелый успел ударить по выключателю, но добрести до кривоногой тахты — уже не вышло. Ноги переплелись, и он свалился, не дойдя до цели. Взорам потрясенных людей предстало жалкое зрелище. Ободранные стены — от обоев практически ничего не осталось, запах перегара, тухлятины, нестираной одежды. Выдранные с корнем розетки, от люстры на потолке осталась лишь лампа, обросшая грязью — она и испускала немного света. Из мебели в доме сохранились только шкаф без ножек, обглоданный журнальный столик и собственно тахта, производящая впечатление взорванной гранатой поверхности. Платяным шкафом явно не пользовались — вся одежда, что имелась в доме, была разбросана по комнате вперемешку с пустыми бутылками, пепельницами, пустыми консервными банками, алюминиевой посудой с остатками еды. И во всем этом благолепии корчилось, кряхтело, пыталось подняться опустившееся донельзя небритое существо, отдаленно напоминавшее друга…
— А этот предмет обстановки неплохо вписывается в интерьер, — брезгливо заметила Татьяна, кивнув на Коптелого. Покосилась на Алексея — тот с тихим ужасом разглядывал депрессивную мазню на стене. «Писали» явно с похмелья — то ли кровью, то ли помадой. Кривая виселица, повешенный в петле, язык свисает до земли, уши, как у спаниеля. И уродливое солнце, встающее у висельника за спиной…