В магазинчике паренек с девчонкой покупали энергетический напиток и о чем-то спорили. Игнатьев пристроился за ними и стал терпеливо ждать, пока освободится продавщица. Спешить было некуда. Снова звякнула входная дверь, и на пороге появился молодой плечистый мужчина. Игнатьеву показалось, что именно он неподалеку только что разговаривал по телефону. Мимолетного взгляда было достаточно, чтобы определить, что человек отсидел в свое время. Судя по наколкам на пальцах, пять лет.
— Слушаю вас, — напомнила о себе продавщица.
— Пачку «Винстона», — попросил Игнатьев, — и дайте еще зажигалочку какую-нибудь.
— Какую, выбирайте.
Игнатьев посмотрел на возвышение справа на прилавке, где стояли зажигалки. Он протянул руку и взял одну из них. Что-то сработало в мозгу, и Зосима Иванович бросил взгляд на стоящего рядом мужчину. Тот смотрел на кисть руки Игнатьева, туда, где красовалась еще с подростковых времен наколка в виде восходящего из-за гор солнца с расходящимися тонкими длинными лучами и полукругом надпись «Кавказ». Взгляд не понравился. Тем более что мужчина тут же отвел глаза в сторону.
Игнатьев расплатился и вышел на улицу. Мало ли кто и как смотрит на наколки. Этот, например, смотрит привычно, как бы отмечая своих, кто сидел. Пройдя несколько шагов и решив, что мужчина уже должен выйти из магазина, Игнатьев остановился, неторопливо распечатал новую пачку сигарет, хотя старая еще не закончилась. Несколько раз для пробы он пощелкал новой зажигалкой, потом прикурил. Но сделал это так, как будто на улице был ветерок: чуть повернувшись в сторону и прикрывая огонек ладонью. Этого маневра оказалось достаточно, чтобы увидеть мужчину, который в самом деле вышел из магазинчика и направился в противоположную сторону. Но очень неторопливо.
Так, решил Игнатьев, хватит на сегодня подозрений, пока не появилась мания преследования. И он зашагал в сторону дома. Справа виднелся горб нового спортивного комплекса, а от него влево и вправо уходили аллеи Парка Победы. Аллея вправо вела к монументу жителям Романовского, погибшим во время войны. Там гуляли парочки, днем там играли в шахматы пенсионеры и катали детские коляски молодые мамаши.
Те вновь разбитые аллеи, вдоль которых сейчас шел Игнатьев, вели к реке. Администрация, как он слышал, выбила деньги из краевого бюджета и даже вроде из федерального на какую-то программу по благоустройству. И теперь парк продолжится до реки, где хотят устроить солярий, детские площадки, кафе. Своего рода набережную. Хорошее дело, если учесть, что река здесь узковата и неглубока, а все равно…
Машина вильнула к тротуару и резко затормозила, прервав мирные размышления Игнатьева. Он не успел оценить опасность, успел просто понять, что это может означать. Шарахнуться от машины и побежать по улице? Первое, что пришло в голову в связи с этим, что сейчас выстрелят, и он растянется на стареньком асфальте с расплывающимися на спине кровавыми пятнами.
Первый же выскочивший из машины и бросившийся к Игнатьеву человек наткнулся на одновременный удар двух кулаков в грудь. При силе Игнатьева и массе его тела этот способ нанесения останавливающего удара, которому его в прошлом году научили молодые опера у себя в ОВД, был просто сокрушительным. Мужчина с хрипом выдохнул и взмахнул руками. Игнатьев тут же нанес ему страшный прямой удар в нос. Что-то хрустнуло и хлюпнуло под его кулаком, человек вскрикнул и опрокинулся на спину, свалив своим телом второго, который выскочил из машины, но с водительского сиденья.
Теперь у Игнатьева имелось в запасе несколько секунд для того, чтобы оторваться и не дать стрелять в себя прицельно, если эти типы собираются стрелять. Одним прыжком Игнатьев перемахнул расстояние между тротуаром и дорожным бордюром. Он должен был по минимальной дуге обогнуть машину и скрыться в темноте парка, где еще не работали фонари.
И тут он нос к носу столкнулся с тем человеком, который следом за ним только что входил в магазин. Все стало ясно. Его привезли в прокуратуру для того, чтобы знать место, откуда начнет свои передвижения по городу. Удобно, потому что не надо рыскать по всему городу и искать его. Значит, вели от самой прокуратуры, выжидая, когда место станет темнее и глуше. А этот шел пешком. Твою мать! Он перестраховался и сверился, разглядывая мою наколку. Они меня в лицо толком не знают. Наверное, просто кто-то показал меня на выходе и рассказал о наколке на руке.
От этих размышлений пользы в данный момент не было никакой. Скорее вред. Проклятый человеческий мозг! Надо думать, как спасаться, а он тратит время на решение вопроса, почему и как выследили. Природное любопытство!
Мужчина без всяких предупреждений взмахнул чем-то, похожим в темноте на бейсбольную биту. Но для него, как и для Игнатьева, создавшееся положение было полной неожиданностью. Зосиме Ивановичу все же удалось начать вести себя не так, как рассчитывали бандиты. Бита полетела Игнатьеву в голову под очень неудобным для нападавшего углом, ему мешал корпус машины. Но бывший майор, чье детство прошло в уличных потасовках, сразу выбрал нужную тактику. Он присел, так что бита просвистела над его головой и с хрустом врезалась в стекло машины. Недолго думая, Игнатьев врезал кулаком в промежность бандита. Еще секунда, и он, резко выпрямившись, схватил обеими руками бандита за голову и с грохотом впечатал его лицо в крышку багажника машины.
Но и этих секунд Игнатьеву не хватило, чтобы ретироваться. Еще одна смуглая рожа появилась из машины. А где-то там сзади уже, наверное, поднялся упавший бандит. Первого Игнатьев свалил капитально, наверняка размозжил ему нос. Так что один уже не боец.
Игнатьев отступил на шаг. Тот, который замахивался на него битой, выругался и с кряхтением разогнулся. Бита застряла в разбитом стекле, и он ее не стал оттуда вытягивать. «Надо полагать, осатанел и готов порвать меня голыми руками, — подумал Игнатьев. — Хреново, трое против меня одного — это много. Я уже не мальчик, да и пьянство в последние годы не способствовало развитию бойцовской формы. Ладно, пусть даже два с половиной: этому я в пах залепил так, что реакция и подвижность у него еще не скоро восстановятся».
Сзади хрустнула щебенка, и Игнатьев машинально сделал шаг влево и в сторону. Трое противников, или, как он сам оценил, — двое с половиной — наступали на него полукругом. Правый смуглый потянул из кармана нож. Щелчок, и в его руке блеснуло лезвие. Левый, который помоложе, наверняка не очень опытен, но зато здоровья в нем много.
Все эти мысли мелькали в голове Игнатьева машинально. Мелькала даже мысль умудриться позвонить своим операм или Пугачеву. Но он ее отогнал как глупейшую и чисто паникерскую. Сейчас бы хоть какое-то оружие, а то… в руке парня, который был помоложе, тоже мелькнуло лезвие. Хоть бы слово сказал кто из них, усмехнулся Игнатьев, может, претензии какие ко мне есть, обсудили бы.
Он кинул быстрый взгляд вниз и обрадовался. Слава алкашам, которые бросают на тротуарах бутылки из-под портвейна, а не бегут сдавать их в приемный пункт.
Игнатьев моментально подхватил бутылку за горлышко, как гранату, и сразу почувствовал себя отлично вооруженным. Это только в дешевых фильмах про хулиганов показывают, как разбивают бутылки и потом угрожают короткими зубчатыми осколками. Чушь — это не оружие, оно не страшнее перочинного ножика! А вот бутылка 0,75 литра в умелых руках бывшего уличного драчуна — вещь универсальная и могучая. А его противники, видимо, о свойствах бутылки представления не имели. Недоумки!