— Вот жили-то баре! Земли-то сколько имели, и не вспахать! Хозяином-то здесь граф Шереметев был. Он после семнадцатого года куда-то в Европу укатил, а богатство свое здесь оставил. Говорят, что в одних портках уехал. Сынок у него непутевый был, еще до переворота куда-то сгинул. Граф ведь хотел все ему оставить, да, видно, не судьба.
— Большевички-то из его усадьбы музей сделали, — неожиданно поддержал разговор «морячок».
Пулемет укрощенным зверем лежал на заднем сиденье, и теперь в его руках был браунинг. При умелом обращении тоже убойная вещица. Ствол неприятно упирался в бок Кирьяна, но ведь не возразишь. — Говорят, там и охрана есть.
Уркач лишь махнул рукой.
— Есть три деда в тулупах… Был я там, на прошлой неделе. Одного золотишка только на сто пудов наберется. Надо бы поторопиться, пока большевички не изъяли, — серьезно заметил старый вор.
Кирьян нахмурился. Уркаганы между собой говорили свободно, как если бы ехали в одиночестве. Очень скверный знак.
Следовательно, его в расчет уже не брали, для них он не свидетель.
Придавая голосу бодрости, Кирьян спросил:
— А что же это вы про жиганов-то позабыли?
Старый урка внимательно посмотрел на Кирьяна, а потом сдержанно обронил:
— Там, где прошел уркаган, жигану остается только кости обгладывать. — И, повернувшись к «матросу», продолжил все тем же деловым и размеренным тоном — В Кускове у меня свояк живет. Он из бывших… Но если долю предложить хорошую, то не откажется. Кому же не хочется пожить красиво! Он и наколки даст верные, так что без суеты возьмем. Главное, добро нужно подальше от Москвы вывезти.
— На машине-то оно быстро, — подал голос Евстигней, преданно посмотрев в лицо старому урке.
Кирьян усмехнулся — совсем недавно таким же верным псом Евстигней смотрел ему в лицо.
Старый урка даже не взглянул на водилу. В чем-то он с Кирьяном был схож. Для него шофер не пайщик, а всего лишь инструмент — точно такой же, как отмычка или фомка. И если однажды он откажет, то с легкостью открутят голову.
— Как усадьбу возьмем, так в Ростов Великий нужно ехать, — веско проговорил старый уркач. — У меня там майданщик верный живет. Все скопом купит, да и деньги хорошие за товар даст.
— Ростов так Ростов, — подал голос Ерофеич.
Перспектива больших и шальных денег ему явно пришлась по вкусу.
— И куда теперь? — посмотрел Петя Кроха на Курахина.
— Уже приехали, — произнес Кирьян. — Видишь дом, что у дороги? Справа, — уточнил жиган, показывая взглядом на двухэтажный кирпичный дом. — На первом этаже.
— Сворачивай! — приказал уркаган, махнув в сторону зарослей, за которыми пряталось строение. — Почему света в доме нет? Он что, не жилой?
— А чего ему быть жилым-то? — удивился Кирьян. — Хозяева-то во Франции. А этот дом любовнице графа принадлежал. Она-то из простых, но поговаривают, что обстановка в доме была не хуже, чем в барских покоях Подсвечники золотые, ковры… Только все добро местные перетаскали, одни полы остались…
— Где же ты здесь золотишко-то прячешь?
— В подвале! — произнес Кирьян. — Да сейчас сам увидишь.
Они вошли в дом. Спустились по лестнице в подвал.
Кирьян уверенно ковырнул замок отмычкой. Сухо щелкнув, он отомкнулся.
— Здесь где-то должна быть свеча, — произнес он, толкнув дверь. — Темнота несусветная! Вы бы, господа уркачи, поосторожнее тут, — предостерег Кирьян. — Здесь одна ступенька коварная имеется. Споткнешься об нее, лоб разобьешь.
— Иди, иди себе!
— А тот товарищ, что с пулеметом топает, как бы сдуру на гашетку не нажал. Тогда, господа, неприятность может получиться. Ага… Нашел… Вот она, свеча-то… Огарочек, но ничего, нам хватит. Только золотишко взять, да в обратную дорогу. Огоньку бы, господа!
Ближе всех оказался Железная Ступня. Чиркнув спичкой, он поднес огонек к свече. Огарок заплакал воском, и фитилек закоптил в потолок крохотным угнетенным пламенем.
— Где золото? — спросил Железная Ступня.
— За той дверью, — ответил Кирьян — В углу стоит большой сейф, так вот, деньги находятся в нем.
— И сколько же?
— Не считал… Но где-то около четырех пудов, — немного подумав, отвечал Кирьян. — Одному тебе, старик, не унести, — хмыкнул жиган. — Ты бы на помощь остальных, что ли, позвал.
— Ключи! — жестко приказал Ерофеич. — А ну, братцы, тисните-ка его. Сами золотишко возьмем. А потом, еще неизвестно, что он там задумал, может, в шкафу пару маузеров прячет. А мне даже сейчас умирать не хочется.
— Ключи! — повторил «матрос» и улыбнулся. Пламя свечи слегка колыхнулось, глубокие дрожащие тени упали прямо на его лицо. Кирьян невольно поежился — будто вурдалак в душу заглянул.
— Бери, — разжал он ладонь.
Кирьян обернулся. В комнату вошли все, не было только Пети Крохи. Железная Ступня тоже замешкался. Пулеметчик, как и прежде, застыл у самого входа с «максимом» в руках. Так, на всякий случай. Вот только пальчики заметно поослабли — оно и понятно, не тростинку ведь держит, — ствол смотрел заметно ниже пояса.
«Матрос» уверенно потянулся за ключами. В мерцающем пламени его ладонь показалась неестественно выгнутой, а пальцы — нереально длинными, будто бы вурдалак возжелал вытряхнуть душу.
Свет вспыхнул неожиданно, заставив вздрогнуть. Видение исчезло. Кирьян увидел по-детски растерянную физиономию «матроса», и тотчас грохнуло два выстрела подряд. За спиной брякнул оброненный пулемет, следом раздался звук падающего тела.
Но Кирьян смотрел прямо перед собой, в перепуганное лицо «матроса». Парень вдруг потерял интерес к ключам и, схватившись за грудь, сделал несколько неловких шагов назад.
Громко завизжала Дарья. Кирьян опрокинулся прямо на нее, защищая от возможной пули. Прозвучало еще два выстрела. Рядом упал Железная Ступня, из пробитого черепа вытекала кровь. Ее было немного, всего лишь тоненькая струйка.
— Ну, чего лежишь? — прозвучал доброжелательный голос. — Поднимайся.
Кирьян лишь слегка приподнял голову, и его взгляд остановился на застывшем теле Евстигнея. Вместо правого глаза узенькое, но глубокое отверстие с кровью. Жиган даже не заметил, как тот упал, а ведь лежал он всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Впрочем, немудрено. Как говорится, был не самый подходящий случай, чтобы вертеться по сторонам.
Кирьян поднялся. Бережно поддержал под локоток Дарью.
Странное дело, но платье у нее было порвано Видно, сам и порвал, когда в горячке потянул ее вниз после первого выстрела. Через прореху виднелась белая грудь, и Кирьян невольно задержал на алом соске взгляд.
В углу комнаты сидел Замаров, небрежно закинув ногу на ногу. Кирьян уставился на его дорогие ботинки. Стрелял Замаров, даже не поднимаясь со стула, словно дело происходило где-то на офицерских стрельбах.