– Эй, красотуля! Мы едем или просто отдыхаем?
Алиса подняла голову – прямо перед ней стояла высокая, очень худая женщина в джинсах и растянутом свитере. Женщина курила и рассматривала ее с ленивым интересом.
– Наверное, мы едем. – Алиса нашарила в кармане стодолларовую бумажку, протянула таксистке. – Этого хватит?
Женщина заграбастала купюру, сказала весело:
– Это, красотуля, зависит от того, куда ты хочешь попасть.
– Мне бы в Москву.
– Ну, тогда хватит, и еще останется. – Женщина погасила сигарету, махнула рукой: – Ну, что сидишь? Поехали!
В машине было тепло, намного теплее, чем на улице, пахло дешевыми духами и дешевыми же сигаретами.
– Давай знакомиться, что ли, путь-то неблизкий. – Таксистка протянула узкую, смуглую ладонь. – Я Зинаида, но лучше просто Зинон.
– Алиса. – Она пожала протянутую руку, вымученно улыбнулась. Больше всего на свете ей сейчас хотелось тишины, но ее новая знакомая, похоже, тишины не признавала. Она включила мотор, посмотрела на Алису угольно-черными, азиатского разреза глазами, спросила:
– С дачи едешь?
Алиса молча кивнула.
– Хорошо отдыхалось?
– Лучше не придумаешь. – Она вспомнила, как ей отдыхалось, и громко всхлипнула. Так долго и старательно сдерживаемые слезы неожиданно вырвались наружу. Она ревела, а Зинон молчала, давала ей возможность выплакаться.
Слезы закончились быстро, оставив во рту противный металлический привкус. Алиса вытерла лицо рукавом джинсовки, виновато посмотрела на таксистку. Та прикурила новую сигарету, спросила со странной смесью раздражения и участия:
– Выревелась?
Алиса кивнула.
– Тогда рассказывай.
– Что рассказывать?
– Все по порядку. Я по первой профессии психолог. – Зинон иронично усмехнулась, выпустила струйку дыма. – А по второй – таксистка. А таксисты, они все равно что исповедники. Рассказывай, не бойся. Сама увидишь – легче станет.
И Алиса вдруг доверилась этой странной женщине с грубоватыми манерами, дурными привычками и психологическим образованием, рассказала все: и о приглашении на дачу, и о бассейне, и о Климе, и о своем грехопадении, и о том, что она оказалась той самой дурой под пятым номером.
– А вот этим, – она кивнула на лежавшую на приборной панели сотню, – он со мной расплатился, когда все закончилось.
Зинон покосилась на деньги, коротко кивнула.
– То, что баксы взяла, одобряю. Не хрен тут гордость демонстрировать. Сейчас жизнь такая: или ты ее, или она тебя. А вот все остальное… Знаешь, красотуля, я бы этого так не оставляла, я бы с этими ублюдочными разобралась.
– Пусть живут. – Алиса до боли сжала кулаки.
– Да уж. – Зинон презрительно фыркнула. – Ударили по левой щеке – подставь правую!
– Мой папа тоже так говорит.
– Дурак твой папа! Вот что я тебе скажу – ударили тебя по левой щеке, а ты не теряйся, сразу бей коленом в пах. Вот это и будет высшая справедливость, а все остальное – от лукавого. Если бы твой папанька не забивал тебе голову всякой ерундой, а научил дочурку уму-разуму, объяснил бы, что нельзя доверять первому встречному козлу, ты бы сейчас целее была.
Зинон говорила так убежденно и зло, что Алиса усомнилась в том, что у нее есть психологическое образование. Психолог должен человека успокаивать и поддерживать, а не обучать правилам самообороны.
– Использовали тебя, красотуля, – сказала Зинон, не отрывая взгляда от дороги. – Поматросили и бросили.
Алиса прикусила губу, проглотила колючий ком в горле. Нет, она не обиделась. Что ж обижаться на правду? Просто от этой правды делалось очень больно: внутренности скручивало в жгут, легким не хватало воздуха.
– Ничего, красотуля, – сказала Зинон с невеселой усмешкой. – Одно хорошо – ты теперь точно знаешь, что в этой жизни никому доверять нельзя, даже самой себе. Это знание дорого стоит, уж поверь моему опыту.
Алиса покосилась на свою собеседницу. Да уж, у такой женщины должен быть очень богатый жизненный опыт. Иначе с чего бы этот шальной блеск в глазах и горькая складочка в уголках тонкогубого рта? Сколько, интересно, ей лет? Тридцать – тридцать пять? А работает таксисткой. Разве это женская работа?
– А что ты меня рассматриваешь? – спросила Зинон, не поворачивая головы. – Любопытно, откуда я взялась, такая советчица?
Алиса не стала врать, кивнула. Зинон пошарила в «бардачке», из измятой пачки достала последнюю сигарету, неторопливо прикурила, сказала, все так же не глядя в сторону пассажирки:
– Я, красотуля, не родилась бой-бабой. Когда-то, давным-давно, я была такой же наивной дурой, как ты сейчас. И жизнь меня, бестолковую, в дерьмо головой окунала не один раз, а чуть побольше, пока я, наконец, не поняла, за что страдаю. А вот как поняла, сразу легче жить стало. Слушай меня, красотуля: не повторяй чужих ошибок.
Алиса мало что поняла из этого странного монолога, но Зинон каким-то непостижимым образом удалось вернуть ей спокойствие. Она обязательно подумает над сказанным, сделает выводы, произведет переоценку ценностей. Только не сейчас, сейчас ей хочется закрыть глаза, слушать мерное урчание мотора и низкий, с хрипотцой от беспросветного курения, голос Зинон.
– Своим-то расскажешь? – спросила Зинон.
Не открывая глаз, Алиса покачал головой.
– Почему?
– Родители меня убьют. Это… то, что я сделала, – страшный грех.
– О, как?! – удивилась Зинон. – А если принять во внимание, что это не ты сделала, а с тобой сделали?
– Неважно, это все равно моя вина.
– Лютые у тебя предки, как я посмотрю. Что, шибко верующие?
– Да.
Зинон бросила на нее быстрый взгляд, но от дальнейших расспросов воздержалась.
Разговор возобновился уже на подъезде к Алисиному дому.
– Спасибо вам большое. – Алиса смущенно улыбнулась.
– А мне-то за что? – Зинон пожала плечами. – Как говорится, любой каприз за ваши деньги. Кстати, о деньгах. – Она порылась в пристегнутом к талии кошельке, протянула Алисе четыре десятидолларовые купюры. – Это сдача.
– Мне не нужно. – Алиса испуганно посмотрела на деньги.
– Ну, знаешь, красотуля, мне чужого тоже не нужно. – Зинон сунула баксы в карман ее джинсовки, неожиданно тепло улыбнулась: – Не переживай ты так, перемелется – мука будет. Просто научись давать отпор разным засранцам.
Во дворе было пусто, только собачники выгуливали на детской площадке своих питомцев да устало шаркала метлой дворничиха тетя Маня. Алиса добежала до подъезда, помахала рукой Зинон. В ответ раздался короткий гудок – и на душе у девушки вдруг стало тепло и больно одновременно. Тепло оттого, что судьба в самый критический момент свела ее с такой удивительной женщиной, как Зинон. А больно оттого, что встреча эта оказалась короткой…