– Папа и выбрал все предметы. Сказал, от знаний еще никто не умирал, а я умираю. Но с ним же не поспоришь, в результате у меня одни трояки… э… по географии пять, если не считать физ-ру.
– Значит, ты генетический троечник, как отец. Кстати, где он?
– В кабинете. Иваныч просил не беспокоить его.
– А я отважусь, – подлетела Сабрина. – Ой, Паша, у тебя есть деньги? Я не из дому, у меня ни гроша в кармане, даже сумки нет. У отца просить неловко. Ты не дашь мне на такси?
– Пятьсот хватит?
– С головой! Паша, ты хороший мальчик. – Она потрепала его за чуб и чмокнула в щечку. – Пока.
При всей строгости папа субсидирует сына щедро, что показательно и нетипично – это не испортило парня. Видимо, спорт, а Пашка серьезно занимается плаванием, откорректировал цели и задачи. Во всяком случае, он не разменивался на мелочи – клубы-бары, девчонки, сигаретки-коктейли, треп и ничегонеделанье. Да и кто б ему позволил! Не папа, уж точно.
Наверху Сабрина приоткрыла дверь кабинета, образовалась узенькая щель, и заглянула внутрь. Не хотелось ей попасть под раздачу, потому следовало понять, в каком настроении отец, и вдруг…
Отец лежал в рабочем кресле с закрытыми глазами, над ним навис амбал, стоявший к Сабрине спиной, и, как ей показалось, душил отца. Она вбежала в кабинет. В следующий миг схватила за длинные волосы душителя и потянула его на себя с криком:
– Помогите! Здесь бандит! На помощь!
«Бандит» изловчился, цапнул ее за запястья – она разжала пальцы от боли, а он повернулся к ней. Глянула в его свирепое лицо и поняла – убьет. Ей хватило незначительной паузы, когда бандит выбирал способ, каким укокошить жертву, то есть ее. Приложив все имеющиеся силы, Сабрина молниеносно боднула его головой в грудь… Можно долго смеяться, но бандит упал-таки на пол, а она завизжала, надеясь, что ее услышат внизу и прибегут на помощь. Должен же в этом доме еще кто-нибудь быть, помимо тугого на ухо Иваныча!
– Сабрина! – неожиданно рявкнул отец.
– А? – вытаращилась она. – Папа? Ты живой?
– Как видишь. Чего ты разоралась?
«Бандит», приподнявшись на локтях, находился в явном замешательстве, однако осведомился у Шатунова:
– Это что за психопатка?
– Моя дочь, – мрачно представил ее шеф.
– Ладно, психопатку беру назад, – поднимаясь, проворчал Марин. – Повезло ей. Если б она не была женщиной…
С опозданием дошло: ворвалась она, как пациентка дурдома с диагнозом истеричка-шизофреничка, и ничего страшного, что себе вообразила, близко не происходило. Сабрина растерялась и смутилась, покраснела, наверняка как салатная свекла, себя не видела, но щеки-то горели огнем, а мямлила так и вовсе глупо:
– Я… Вы… Простите, мне почудилось… я подумала, что… Еще раз прошу прощения, это недоразумение.
– Ты иди, – сказал Шатунов Марину. Когда молодой человек ушел, подозрительно косясь на его дочь, отец свесил голову и устало спросил: – Что-то случилось?
– Случилось? – переспросила она, еще не придя в себя. – А… почему должно что-то случиться?
– Если б ничего не случилось, ты не приехала бы.
– Ааа… – протянула Сабрина, смутившись, ведь он раскусил ее. Да нет, просто отец хорошо знает свою дочь. – Конечно, случилось. Вчера. Ты умчался с пистолетом… Пистолет не совсем нормальное явление, согласен? И я… я приехала узнать, как ты… А это кто? – указала рукой на дверь, за которой скрылся Марин.
– Работает на заводе в охране. Все?
Стоило отцу поднять на нее глаза, Сабрина, обманутая его ровным голосом, едва не отшатнулась от появившегося выражения муки на лице. Ей не пришло в голову, как приходило раньше, отнести эти эмоции на свой счет, мол, от меня тебя перекосило, папа? Да и в стародавние времена она заводилась с одной целью: вызвать у отца вину, жалость, подчинить его, потом руководить им. Нет-нет, все происходило неосознанно. Ее поведение было продиктовано желанием обратить на себя внимание и хотя бы таким варварским способом заставить отца вспомнить, что есть она, родная дочь, ее нужно любить. Эффект получался обратный.
– У тебя вид, будто похоронил всю родню… – выговорила потрясенная Сабрина.
– Пока еще нет. Сабрина, извини, я сегодня… не в форме. Если хочешь, сходи к Пашке…
– Я виделась с ним. Он уехал на скутере…
И тут папа, без того имея бледный вид, вытаращил глаза и сорвался с места:
– Уехал? Куда?!
– В бассейн на тренировку…
К концу ее фразы Шатунов успел сделать вызов на мобильнике и с нетерпением слушал длинные гудки в трубке. Дочь задумалась: почему он запсиховал? Из-за Пашки? Сын ежедневно ездит на тренировки, не пьет, не курит, с плохими мальчиками не дружит – откуда взяться тревоге за него?
– Павлик! – раздался вопль отца, словно на другом конце города заложена бомба и должна вот-вот взорваться рядом с Пашкой. – Ты где?.. Уже в бассейне? Это хорошо. Паша, дождись меня после тренировки, я заеду за тобой… Я сказал – дождись! Ты все понял?
Сабрина догадалась, что этой ночью произошло нечто ужасное, изменившее многое, в первую очередь отца. И как к нему обращаться с весьма щекотливой просьбой? А для нее это вопрос жизни!!! И время поджимает. Видя, что отец обмяк в кресле, ему не до нее, Сабрина на цыпочках вышла.
Да, не до нее. Шатунов искал ответы на множество вопросов, которые в своем большинстве сливались в один: почему жизнь построилась так, а не по-другому? Чем он провинился перед госпожой судьбой, что она с постоянным упорством пытается его сожрать?
– А я Ева.
Через пять минут девушки пили токай (для него в кафешке нашлась бутылочка), а он баловался коньячком. Именно баловался, Шатун давно усвоил, что женский пол не любит выпивох, да и самому состояние опьянения не нравилось.
Но выпивка делает свое подлое дело: ни с того ни с сего ему, как в былые добрые времена, захотелось на девчонок произвести максимум впечатления. Он выудил из дипломата полкило икры и прямо в пакете, лишь развернув его, кинул на стол, потребовав у официантки ложки. Дура принесла обеденные алюминиевые ложки, которыми были завалены все столовки СССРа, Шатун вздохнул и с чувством сказал ей:
– Принесла бы десертные, я б еще понял. Но почему мы должны лопатами загребать такой деликатный продукт?
– Чайные устроят? – спохватилась официантка.
– Устроят.
Во время их диалога Ева хохотала. И потом хохотала, когда ложечками ели икру, признавшись, что первый раз лопает дефицит ложками. Вскоре слегка раздосадованная Таня попрощалась. Наверняка поначалу она решила, что классно упакованный Леонид ради нее расщедрился, а он почти не смотрел в ее сторону, девушке стало скучно. Конечно, Шатун ей даром не нужен был, смазливые девицы жаждут поклонения, восхищения, внимания хоть от гиббона, который разговаривает предлогами вместо слов. А если у гиббона есть бабки, он чудесным образом облагораживается. Но Шатуну довольно имени Таня – это красный свет светофора, сигнал опасности.