Тоня так разволновалась, что даже не слышала, как бьется ее сердце, словно оно осталось в его квартире на блюдечке с голубой каемочкой, и эта прожорливая девушка Рита уже вонзила в него вилку.
После этой встречи Антонина двое суток сидела дома с ноутбуком и пыталась работать над сценарием. Именно пыталась, потому что работа продвигалась крайне медленно. Она просто вымучивала из себя текст. Да что там текст! Каждая буква давалась с трудом. О чем бы ни думала Тоня, мысли снова и снова возвращались к Трофиму. Как в одном человеке могла сочетаться страсть, нежность и такая отстраненность и холодность одновременно? Удивлялась она и на саму себя. Как ее угораздило так вляпаться?
Трофим несколько раз звонил ей, но Тоня не брала трубку, а потом и вовсе выключила телефон в надежде, что Трофим наконец-таки поймет, что она не хочет с ним больше общаться.
Однажды вечером в ее квартире, в старом доме еще дореволюционной постройки, погас свет.
– Вот тебе привет! – расстроилась она, понимая, что в ее богемной развалюхе – а-ля памятник архитектуры – снова выбило пробки. Жили в этом доме в основном люди преклонного возраста, поэтому Антонина, как самая молодая жиличка, быстренько вышла в темный коридор со свечкой в красивом латунном подсвечнике, напоминающем фонарь. И на пустующей лестничной клетке столкнулась нос к носу с высоким мужчиной, лицо которого ей показалось смутно знакомым. Антонина испугалась и вскрикнула. Бледный мужчина с длинными волосами, да еще подсвеченный свечой снизу, выглядел ужасающе.
– Тише-тише! Вы не помните меня? Я – Никита, друг Трофима. Мы виделись в психушке… – быстро проговорил мужчина.
И Тоня конечно же его узнала.
– Да, я вас помню. Что вы тут делаете? – удивилась она.
– Я к вам! Не поверите. Знаешь, я на «ты» буду. Не умею на «вы». К тебе я… – Он откинул прядку волос со лба.
– Проходи, – пожала плечами Антонина. – Только я сейчас пробки посмотрю.
– Сам посмотрю, я же мужчина. Покажи, где щиток, – не очень уверенно предложил Никита.
Удивительно, но после его вмешательства свет вспыхнул, и они вернулись в квартиру Антонины.
– Вот как, оказывается, живет известная сценаристка, – хмыкнул Никита, осмотревшись по сторонам.
Квартира Антонины была очень современной: минимум мебели и максимум открытого пространства. Дело в том, что у Тони случались приступы астмы, и она не могла жить в тесно заставленной, пыльной квартире. По этой же причине у нее не было скатертей, штор, ковров и прочего декоративного текстиля. Многочисленные книги были запрятаны в книжный шкаф со стеклянными дверцами.
Во взгляде Никиты читалось полное недоумение. Не так он представлял себе жилище гламурной писательницы-домоседки.
– Словно казарма… А где милые женские пустячки? Какие-нибудь шкатулочки, фарфоровые собачки, вазочки, фотки в рамочках?
– Шкатулочки? А ты не грабитель часом? Шучу… Располагайся где хочешь. А ведь я тебя где-то видела помимо больницы, – нахмурилась Антонина.
– Я достаточно известный художник Никита Валерьевич Прохоров, – склонил он голову.
– Точно! Художник! Но я знаю тебя не по работам, извини. Читала статью о твоем браке и разводе с самой красивой актрисой российского кино Оксаной Пепел, – сказала Антонина. – У меня память хорошая на статейный мусор… Ой, извини, я не именно твой брак имела в виду, а вообще все эти сплетни…
– Я не обижаюсь. Что было, то было, – согласился Никита. – Да и разводов у меня несколько. У нас с Оксаной, впрочем, как и с другими моими бывшими женами, сохранились дружеские отношения. Я неплохой парень!
– У вашего друга, видимо, тоже такой же прекрасный характер, он тоже остается в прекрасных отношениях со всеми, с кем спит, – сказала Тоня, предлагая гостю шоколадные конфеты. Руки у нее дрожали от снова охватившего ее гнева.
– Ты сейчас о ком? О Трофиме? – засмеялся Никита. – Тоже тебя соблазнил?
Антонина покраснела.
– Точно? Уже охмурил? Переспали? И что? То-то он о тебе как-то странно высказывался. Я сразу почувствовал…
– Я не хочу говорить об этом, – сухо отрезала Тоня. – Зачем пришел?
– Нет, ты подожди… Ты обижена на него? Это была ошибка? – допытывался Никита.
– Нет. Скорее, горький опыт, – ответила она. – Чай? Кофе?
– Я со своим, – ответил Никита, доставая из сумки бутылку дорогого шампанского.
– Ого! Хорошо, принесу фужеры! Ощущение, что ты пришел на свидание, – улыбнулась Антонина.
– Сам себя поймал на такой мысли, да всю жизнь так и делаю. Вся жизнь – сплошное свидание!
– Хорошо вам! Такой мужчина-праздник!
– Нет, мужчина-праздник у нас Трофим. С ним его подружкам очень комфортно, весело, легко.
– Я заметила. Но, видимо, у меня плохой характер, раз я не вписалась в этот «милый хоровод», – вздохнула Тоня, ставя фужеры на стол.
– Ты другая, обычно рядом с ним несколько иные девушки, – задумался Никита.
– Уж какая родилась…
Никита открыл бутылку, и золотистая пенная жидкость полилась по стенкам фужеров.
– Давай за нас! – предложил Никита. – За пациентов психиатрической больницы! Хотя обычно в таких случаях говорят – за знакомство! Но мы ведь там и познакомились…
– Давай, – согласилась Антонина. – Я смотрю, тебя впечатлило, что ты побывал пациентом этой больницы.
– Я плохо что помню, если честно. Умеют они мозги мутить.
– А у меня, боюсь, осложнения появились, – ответила Антонина, пробуя на вкус легкий напиток с игривыми пузырьками.
– Какие? – спросил Никита.
– Еще не знаю, но точно появились. Веду себя как дурочка, совсем неадекватно, настроение меняется. Скоро на людей бросаться буду, – отметила она.
– А я ведь жизнью рисковал, вытаскивая тебя с подругой из психушки, – сказал Никита. – Конечно, я не предполагал, что там настолько все серьезно, но все же…
– Это ты к чему? – напряглась Антонина.
– Шантажировать тебя буду, – и Никита, разваливаясь на диване, озорно прищурился.
– Каким образом? Денег у меня не так чтобы сильно много, – не удивилась Тоня, поняв, что он, скорее всего, шутит.
– Речь не о деньгах! Речь о поступке! – разлил он еще шампанского, подготавливая ее к главному.
– Я готова выслушать, то есть оценить степень моей готовности к нему, – сказала Антонина.
– К кому? – не понял незваный гость.
– К шантажу, – напомнила она.
– А-а… Трофим переживает, – начал Никита и сразу же нарвался на ее жесткую реакцию:
– Нет! Только не о нем! По-жа-луй-ста! – взмолилась она. – Что угодно!
– Что? Тяжело забыть? – захихикал Никита.