Иногда — со временем всё реже — Адриан Эвентри приходил к фамильному склепу Фосиганов, садился на землю у входа в гробницу своей первой жены Магдалены и сидел там, ткнувшись лбом в сцепленные руки. Он не чувствовал облегчения, никогда, до самого конца, чувствовал только вину — и грусть оттого, что не умел её искупить. Порой в ясные дни он поднимал лицо к небу и спрашивал: «Ну, моя богиня? Ты этого хотела от меня? Всё ли я сделал правильно? Теперь ты отпустишь меня наконец? Или я снова тебя подвёл? Гневается ли на меня твоя Светлоликая мать? А на тебя? Ты сама, о Неистовая моя, знала ли, на что меня обрекаешь, или для тебя это было только игрой со смертными и с тем, на что они могут оказаться способны?..
Была ли ты когда-нибудь, или я просто выдумал тебя, чтобы оправдать себя самого?»
Шелестела листва, гладя могильный камень, шумела трава, солнце щурилось сквозь кучившиеся облака. И единственным ответом, который мог получить Адриан, был ветер, срывающий со стеблей отцветшие короны одуванчиков и уносящий их прочь. Неведомо где, неведомо когда и как, они упадут в податливую мягкую землю, прорастут, дадут всходы.
апрель 2006 — май 2007