Через неделю, восстановив душевное равновесие, телепаты рассказали, что горели. Солнце, твердили они в один голос. Вершина пирамиды и солнце над головой. У каждого ментала, прошедшего спецподготовку, имелось под шелухой персональное укромное местечко, иными словами, операционная, куда он вываливался во время работы. Но привычный алгоритм дал сбой. Пирамида, солнце. Хоть наизнанку вывернись: солнце, пирамида. Поначалу – ничего, просто жарко. Любые попытки удрать с пирамиды в другие области мозга терпели крах. Стараясь разорвать блокаду, полностью поглощены собственными усилиями, телепаты не заметили, что солнце опускается прямо на них. Ниже, еще ниже! Зной превратился в ад. Вспыхнула одежда, тело, разум. Разорвать контакт не получалось, языки огня вязали по рукам и ногам, обугливая иллюзорную плоть до кости. Связь оборвалась сама: солнце, как ком жёваной бумаги, пущенный из рогатки, ринулось в зенит, отпуская свои жертвы, и до угасающего сознания телепатов донеслась удивительная эмоция: разочарование. Впору было поверить, что пленники, чей мозг подвергся сканированию, ужасно страдают, потому что не сгорели до конца.
Эксперимент хотели повторить. Нашлись добровольцы, согласные рискнуть. Но госпожа Зеро категорически запретила копаться у астлан в мозгах без особого на то дозволения. По прилету Марка старуха заставила молодого человека трижды пересказать ей историю гибели декуриона Жгуна. В подробностях, не упуская ничего. Слушала, кусая губы; вертела стилус в тонких, неприятно подвижных пальцах.
– Хорошо, – наконец сказал она. – Клеймить нельзя. Сканировать тоже нельзя. Добровольцы – идиоты. Они не понимают, что будет только хуже. Попробуем с Изэлью, у нее нет эйфории…
– Попробуем, – согласился Марк.
Старуха прищурилась:
– Думаешь, получится?
– Почему нет? Важно, чтобы Изэль ничего не знала о сканировании. Телепат должен быть предельно осторожен. Если Изэль почувствует момент насилия, начнет сопротивляться, потерпит поражение…
– Что тогда?
– Ее рассудок может воспринять это как плен. Честный плен, которого она была лишена на Астлантиде. А мы уже знаем, к чему приводит фактор плена у астлан. Повторяю: максимальная осторожность. У вас есть телепат такого класса, чтобы превратиться в невидимку?
– У нас нет, – старуха ухмыльнулась. – Есть на Ларгитасе. Клод Лешуа, эксперт высшей категории. Максимальная глубина проникновения в сознание объекта. Завтра мы встречаем его в Бен-Цанахе…
Марк еще не знал, что Клод Лешуа предложит сканировать Изэль в ресторане.
II
Склонившись к роялю, пианист наигрывал медленную импровизацию. В холодноватой лирике, как нож в сугробе, прятался остро синкопированный ритм. Пианист улыбался, словно замыслил каверзу. Глаза его были закрыты. Долговязый, нескладный, медно-рыжий музыкант с волосами такого уникального оттенка, что они могли быть только крашеными. Мелодия завивалась колечками, неслась поземкой по санному следу.
– Красиво, – сказала Изэль.
Марк кивнул. Он вспомнил бородатый анекдот про импровизатора и трех генералов. Попивая бренди, вояки долго слушали сложную обработку темы, а потом один спросил с сочувствием: «Что, не получается?» Дед вспоминал эту байку к месту и не к месту, Пак хохотал басом, а Марк обижался за армию. Потом он узнал от маленького акробата, что дядя Гай в юности тоже обижался, даже драться лез, и проникся к анекдоту удивительной, почти семейной любовью.
– О чем ты думаешь? – спросила Изэль.
Не найдя ничего лучшего, Марк начал:
– Сидят три генерала в ресторане. Ты слушай, это юмор. Пришли с женами, много пьют. Жены захотели музыки. Ну, потанцевать, и все такое…
Ресторанчик, расположенный на территории представительства, знавал генералов. Во всяком случае, больше трех. Сейчас он пустовал: столы, застеленные белоснежными скатертями, стулья с высокими спинками, и ни души. Считать душой доктора Лепида, пившего кофе за угловым столиком, у выхода на веранду, Марк отказывался наотрез. Он прекрасно знал, почему никто из сотрудников не соизволил почтить ресторан своим присутствием. И мучился от этого, чувствуя себя самым отвратительным образом.
Утром, когда они обсуждали со старухой нюансы сканирования, все выглядело иначе. Разумно, рационально, даже элегантно. Бес ее дери, вашу рациональность…
– Забавно, – оценила Изэль, когда Марк закончил. – Нет, правда, мне понравилось.
В голосе астланки мелькнули дедовы нотки. Так старый Луций оценивал репризы коллег: с каменным лицом, изредка кивая, будто соглашаясь с невидимым собеседником. Секундой позже Изэль расхохоталась, как будто лишь теперь уловила соль анекдота.
– Что, не получается! – вытирая слезы, повторила она. – Пойди, скажи это пианисту. Я тебя умоляю…
– И скажу, – Марк встал.
– Не надо! – испугалась Изэль. – Я пошутила.
– Скажу! В следующий раз будешь знать…
– Марчкх!
– Ладно. Я просто закажу музыку. Увидишь, тебе понравится…
– Услышишь, – вслед ему бросила Изэль. – Музыку слушают.
Она сидела к роялю спиной – так, что не могла видеть главного, того, что прекрасно открывалось Марку и доктору Лепиду. Движения пальцев рыжего пианиста не совпадали с музыкой. Не требовалось диплома об окончании консерватории, чтобы понять: импровизация звучит в записи, а рыжий лишь притворяется, погружен в свои мысли.
Не в свои, поправился Марк. В чужие.
– Все в порядке? – спросил он.
– Что?
– Все в порядке, господин Лешуа? – повторил Марк.
Первый вопрос он задал по-астлански, спровоцирован беседой с Изэлью. Но контрвопрос рыжего вернул Марка к унилингве.
– Клод, – не открывая глаз, ответил телепат. – Для вас просто Клод. Да, все в порядке.
Марк полез в карман и достал бумажник. Он мог бы просто коснуться уникомом терминала, укрытого в крышке рояля, и на счёт пианиста упала бы некая сумма, достаточная, чтобы оплатить заказ. Но Изэль, обернись астланка к эстраде, вряд ли поняла бы смысл этого жеста. Поэтому Марк извлек мелкую купюру и положил её на подставку для нот.
– Жарко, Клод?
– Жарко, – согласился телепат. – Но терпимо.
– Пирамида?
– Ага. И солнце в зените. Оригинальная штука, впервые сталкиваюсь.
– Будьте осторожны…
– Спасибо за заботу. Похоже, мне никуда не деться с этой пирамиды. Впрочем, отсюда хороший обзор. Для начала сойдёт. Для начала, – Клод улыбнулся собственной шутке, – выше крыши. Качну по максимуму, а потом разберёмся, что на пользу, что мимо кассы…
– Она ничего не чувствует?
– Разумеется, нет. За кого вы меня принимаете?
– За специалиста высшей квалификации.
– Благодарю. Что вам сыграть?