Вигн и повар распахнули дверь и принялись отвязывать обмякшего викторианца. Кожа у него стала белее эмали, покрывавшей аппарат, и тем отчетливее выделялись на мертвенно-белом лице огромные, черные, широко распахнутые и абсолютно пустые глаза. Направленным электромагнитным импульсом машина разрушила лобные доли викторианца. Он мог дышать, есть, пить и испражняться, но во всем остальном отныне и навсегда подчинялся единственному хозяину. Тому, под чьи «узы» угодил перед операцией. Запечатление шло через неповрежденные височные и затылочные части мозга и оставалось единственной связью несчастного секретаря с реальностью.
Хозяин ласково провел рукой по темно-каштановым кудрям нового икэсугиру и сказал:
— Пожалуй, буду звать тебя Марком. Марк хороший, да, Марк?
Икэсугиру кивнул, как фарфоровый болванчик. Старый японец насупился. Их подельник уже отправился за следующим неудачником, поэтому Такэси Моносумато смог высказать свое неодобрение без помех. Впрочем, и в неодобрении мастер-оператор проявлял сдержанность. Пожевав губами, он проговорил только:
— Люк, не увлекайся. Это не Салливан.
Белые зубы Вигна блеснули в улыбке. Если бы не шрам, молодой синуси точь-в-точь сошел бы за ангела со средневекового витража.
— Я знаю, что это не Салливан, — ответил Лукас. — До такой степени я еще не спятил. Салливан давно бы уже взял меня за жабры.
Ответ явился, откуда не ждали.
— Подожди, может, еще и возьмет. А если нет, я возьму. Нечего тут наезжать на моего племянничка.
Раздавшийся от двери зычный голос заставил обоих операторов вздрогнуть. Такое уж было свойство у Шеймаса Салливана — подбираться незамеченным даже к операторам. Тесное общение с международными сыскными агентствами, как правило, развивает это свойство до отпущенного природой максимума.
Из-за широкой спины ирландца выглядывал Мокрый Дракон. Разнообразно одаренный кулинар ухмылялся откровенно и злорадно.
В те моменты, когда Шеймас Салливан не старался остаться незамеченным, он ухитрялся заполнить собой все доступное пространство. Сейчас троица устроилась в отдельной кабинке того же «Дракона». Кабинку от общего зала закрывали экраны, расписанные то ли портретами родни хозяина, то ли раздувшимися океанскими тварями. Дымили ароматические палочки. Лукас и японец прихлебывали саке, а сын зеленой Эйре добыл из кармана бутылку виски и ухитрялся пить и ругаться одновременно. От его присутствия и без того тесный закуток становился вдвое теснее.
Шеймас Салливан совсем не походил на своего острого как игла племянника. Был он широк, крепок, на шестом десятке буйно рыж и громок, когда не находил нужным оставаться тихим. Как, например, сейчас.
— Крысы! — сетовал Шеймас. — Поганые викторианские крысы засели за периметром базы. И не снимешь.
— Как насчет дронов? — вставил Лукас.
— У них там двойные фильтры в вентиляции, муха не пролезет… Эх! — Ирландец махнул рукой и присосался к бутылке. Вылакав почти половину, он оторвался от виски и уставил заскорузлый от работы с химикатами палец на Моносумато. Ногтя на пальце не было.
— Ты, хитрый япошка. Дашь мне пятерых зомбей и своего ученичка?
Моносумато, если и оскорбился, виду не подал. Он спокойно допил саке, отставил чашечку и только потом сказал:
— Ты, глупый ирландишка, знаешь, сколько мне это будет стоить?
— Заплачу!
— С поддельной карточки?
— Оружием заплачу.
— И на кой мне сдались краденые винтовки?
— Японский баран! Не винтовки, а «перчатки». Целый гребаный контейнер новехоньких «перчаток». Пойдет?
Моносумато задумчиво подобрал салфетку и принялся скручивать бумажную фигурку. Тон у Шеймаса стал просящий:
— Послушай, о присномудрый сын зари, ученик Будды и светоч конфуцианства! Войдут на базу мои ребята. Твои пойдут вторым эшелоном. Когда викторианцы бросят чесать задницы и вылезут, успокоите их. Мы берем товар и уходим. И всё. Никакого риска. Твой ангелок может там и не показываться, в машине отсидится.
— А патрули?
— Обход каждые два часа. Патруль снимаем сразу. Все продумано.
Японец вежливо улыбнулся и поставил бумажного зверька на дощечку от суши.
— Склад в пяти километрах от воинской части. Через пятнадцать минут там будет зелено от солдат.
— Мы обернемся за десять. Послушай… Если мы не будем держаться вместе, поодиночке нас просто слопают.
Не прислушиваясь к уговорам ирландца, Моносумато взглянул на Вигна. Шеймас окаменел. Он крайне не любил молчаливого разговора психиков. Молчаливого, неуловимого и быстрого, как местные электрические змейки. И не заметишь, откуда ударит.
Через пять секунд Вигн кивнул и опустил глаза. Японец обернулся к подпольщику:
— Два контейнера с «перчатками» и ящик уКАЗок.
— Ты же сказал, винтовки тебе ни к чему! — немедленно взвился Шеймас.
Лазерные винтовки Казимирова, более известные как уКАЗки, пользовались на черном рынке Синагавы большим спросом, о чем японец не замедлил известить своего партнера.
— Хорошо. Перчатки и уКАЗки, полный набор.
— Десять минут.
— Десять, клянусь непорочностью пречистой девы Мэри.
— Что бы ни случилось, Люк уходит через десять минут.
— Люк, ты уходишь через десять минут, даже если наши задницы будут поджаривать, — издевательски подтвердил старший Салливан.
— Я ухожу через десять минут, даже если черти будут тащить тебя в ад живьем, дядюшка Шеймас, — спокойно сказал Лукас. — Ты ведь позволишь называть тебя дядюшкой?
— Только если вы с моим Марком официально оформите отношения.
Лукас потемнел лицом, а довольный ирландец загоготал. Отсмеявшись, Шеймас задрал голову и проорал:
— Эй, Мокрая Рыба, в этом заведении подают виски? Тут намечается помолвка!
Ответа достопочтенного Ринеке Сент-Джона Лукас не услышал, потому что как раз в этот момент его комм загудел. Молодой оператор принял сообщение. По браслету побежали буквы. Лукас прочел и скривил губы. Перегнувшись через стол, новоявленный дядюшка обозрел текст, громко фыркнул:
— «Если он не пострадает». Кажется, Люк, у тебя объявились конкуренты. — И снова заорал:
— Сент-Джон, не надо бухла, помолвка на сегодня отменяется!
Вигн ничего не ответил. К сожалению, ему нравился ирландец, ломавший сейчас комедию под названием «Робин Гуд из Вольного леса». У Шеймаса в запасе нашлось бы немало таких комедий.
Таланта психика дяде Марка не досталось, да тот в нем и не нуждался. Умевший казаться простецом, прежний боевик ИРА и нынешний активист терранского подполья Шеймас Салливан работал другими методами и был гораздо опаснее плазменной бомбы с полетевшим детонатором.