Самара остановился. И развернулся навстречу врагу.
Секунду-другую для пацана Сташева он отвоюет. Секунда – это целая жизнь.
Данила буквально протиснулся в щель, а в следующий миг створки сомкнулись.
– А полковник… – начал было он и осекся.
Какое-то мгновение лифт будто размышлял, стоит ли ему вообще подниматься. Этого мгновения хватило, чтобы авангард монстров достиг подъемника, снаружи яростно забарабанили, требуя впустить. Дана передернуло – он представил себе зубра, который пробивает стальными насадками рогов створки, пронзив заодно Маришу – та стояла слишком близко к выходу. Дан притянул девушку к себе.
И тут в кабине погас свет. Завибрировав, лифт медленно пополз вверх. Все затаили дыхание, слушая натужный стон тросов, уставших таскать тяжести. Казалось, поднимались они целую вечность. Или даже две вечности.
Но все же настал миг, когда лифт остановился. Что-то грюкнуло, заскрипело, и всяческое движение прекратилось. Секунду, две, три ничего не происходило.
– Ну и?! – не выдержал Ашот.
Створки начали медленно разъезжаться. Черепашья их скорость нервировала неимоверно. Враг мог в любой момент открыть огонь по беззащитным сейчас «варягам», которые по собственной воле забрались в ловушку, как если бы кильки сами запрыгнули в консервную банку и полили себя томатным соусом.
Едва створки достаточно приоткрылись, Данила первым выбрался наружу, за ним протиснулись остальные. Никому не хотелось задерживаться в темном лифте. Как только Петров, последний из них, покинул кабину, в ней, словно издеваясь над бывшими пассажирами, загорелся свет.
Но, главное, никто не наставлял на них оружие, никто не стрелял.
И это было… неправильно, что ли. После всего пережитого тишина огромного зала, в который они попали, казалась противоестественной. А где же свист пуль? Где клацанье клыков? Где лужи крови, в конце концов?
Впрочем, с наличием последнего все было в порядке. Уперев руки в стол, стоял молодой человек с разбитым в кровь лицом. Из-под ладоней его тоже набежало, замарав скатерку алым. Молодой человек никак не отреагировал на появление нежданных гостей. То есть вообще. Как и тот сухонький мужчина, что развалился в кресле рядом с ним и задумчиво пялился в потолок. Похоже, мужчина был настолько пьян, что до сих пор не заметил прибавку народа в огромном зале. Пустая винная бутылка, валявшаяся у кресла, подтверждала догадку Дана.
Сам же Дан вертел головой, высматривая затаившегося врага. Молча сунув однокашнику пару магазинов, Ашот занялся тем же самым. Гурбан и рядовой Петров двинули в обход по залу – в разные стороны. Дан зарядил свой автомат. Молодой человек у стола ему определенно не нравился. А вот пьяница не вызывал опасений.
– Здравствуй, Афоня. – Сташев-старший в сопровождении Мариши подошел к мужчине в кресле и протянул ладонь. – Как жизнь, дорогой?
Афоня? Вот это невзрачное нечто и есть тот самый ужасный Стерх, обрекший на гибель тысячи невинных людей?! Данила ни за что бы не подумал.
– И тебе не хворать… – Стерх сфокусировал взгляд на профессоре и попытался было пожать его руку, но Павел Сташев убрал ладонь и без замаха, но довольно сильно двинул коллеге кулаком по лицу.
– Это тебе за пожар в Арзамасе, – пояснил он.
– Было дело, помню, – слизнув алую каплю с разбитой губы, осклабился Стерх. – Но ты, Пашенька, вижу, уцелел. Моя недоработка, признаю́.
Гурбан и Петров выбросили его из кресла на пол, уложили животом вниз. Гурбан приставил к затылку Стерха ствол, рядовой Петров связал ученому руки и ноги веревкой из рюкзака командира. После чего пленника водрузили обратно в кресло по просьбе профессора.
Не дожидаясь приказа, рядовой Петров занял пост у входной двери, не запертой, кстати. Охраны за ней не наблюдалось, но это ничего не значило. Нужно держать ухо востро. И прочие части тела тоже. Петров обследовал дверь на наличие замков и хоть каких-то запоров и вынужден был признать, что ничего подобного на ней нет. То ли Стерх не боялся, что к нему могут ворваться недоброжелатели, то ли наоборот – опасался быть запертым.
Дан взглянул на безумного ученого, о чем-то оживленно беседовавшего со Сташевым-старшим. Батя при этом выглядел довольным и даже заметно помолодевшим: сутулые в последнее время плечи его расправились, глаза блестели. Со стороны посмотришь – прямо-таки умилительная встреча старых друзей, давно не видевшихся, и болтают они вовсе не о слизнях и армии зомбаков, разоряющей Москву, а об однокашниках – кто кого видел, с кем встречался.
Гурбан подошел к Дану:
– Голова от них распухла. Ни слова не понял, о чем говорят.
Дан кивнул, ему было знакомо ощущение полной своей никчемности, возникающее неизменно, когда батю заносило в научные дебри.
– Главное, что по делу, а там пусть хоть матерятся.
– Угу. – Гурбан остановил взгляд на шкафе. В зале, кроме стола, кресла и этого шкафа, больше мебели не было. – Знавал я одного чудака, который говорил, что он не похабные речи себе позволяет, а связывается с космосом…
– Стерх, сволочь, ты где?! Выходи, гений наш ползучий! Разговор есть, пробирка ты штопаная!
Крики – визгливые, истеричные – прозвучали из-за двери так неожиданно, что Данила вздрогнул. И не только он. «Варяги» дружно подняли автоматы, направив их на выход к лестнице, где раздавались крики и звуки ударов – кого-то били по лицу, боролись с кем-то и вообще безобразничали. Рявкнула автоматная очередь, послышался хохот, и зычным голосом спросили, что, мол, спите тут, совсем всё проспите. Похоже, на прием к Стерху сегодня хотели попасть не только московские диверсанты.
Рядовой Петров встал так, чтобы при открытии двери оказаться вне сектора обстрела, – прижался спиной к стене слева от косяка. Автомат его должен был упереться кончиком ствола в висок всякому, кто попытается войти в помещение.
И он таки уперся, когда в зал ворвался мужчина в по-штабному чистой, выглаженной униформе, на которой особо выделялись золотые погоны. Они притягивали взгляд, сами бросались в глаза. А еще – красные лампасы на голубых штанах. Неужто генерал к ученому пожаловал? На овальном, будто сплюснутом сверху и снизу лице генерала выделялись щеки, подрагивающие при каждом движении.
– Отставить! – рявкнул генерал, и Петров рефлекторно опустил оружие – сказалась муштровка в регулярных войсках.
Генерал прошествовал почти до самого кресла, и только тогда понял, что тут творится что-то не то.
– Стерх, иуда, ты почему связан?!
Ответил на его вопрос Гурбан – мощным ударом отправил генерала в нокаут. Затем генерала связали, в рот воткнули кляп. Командир еще и накинул на него зачем-то скатерку.
– Вход перекрыть. – Команда Гурбана, как всегда, была отрывиста и однозначна. – Этот гусь к нам не сам прилетел. Такие птицы в одиночку не порхают.