Гурбан кивнул и повернулся к азиату:
— Ты первый, остальные за тобой. Потом Фаза. Очередность ясна?
Все кивнули, Ашот с Даном тоже — Гурбан обладал харизмой, противиться которой было невозможно. И все же Дан попытался:
— А что там, под люком?
Главарь не ответил, и Данила решил, что бродяга в ловушку заманивает. Но зачем так сложно? Избавиться от доставщиков, конечно, не самое легкое дело, но и невозможной такую задачу назвать нельзя, учитывая превосходящие силы бандитов. Так значит… Дан не знал, что это значит. Равиля бы сюда. Или Никифора.
И словно накликал.
Никифор взобрался на бетонную плиту. Его появление вызвало бурный восторг у карликов. Но выглядел он жалко — смотрел на Гурбана так, словно от страха готов был прямо сейчас броситься вниз. И куда подевался задор, который был в вольнике, когда Данила впервые его встретил? Где фейерверк лишних движений, жестов и слов? Как подменили.
А Гурбан просто осатанел, заметив, что экипажа «хаммера» прибыло.
— Ах ты погань!!! — В голосе его было столько ненависти, что Дану стало не по себе.
Он и представить не мог, что можно так ненавидеть — полностью, без остатка на какие-либо чувства. В бандите просто не было места для любви, сочувствия или страха — все занимала ненависть. Абсолютно всё.
— Вы не понимаете! Вы даже представить не можете, что это такое — быть одним из нас, чувствовать то, что обычным…
Никифору не дали договорить. В два прыжка азиат преодолел метры, разделявшие их. Лом хлестнул по ребрам, сбив Никифора с ног. Валяясь на спине у самого края плиты, он захрипел, попытался встать, но не смог. Мало кто оклемался бы после такого удара. И Никифор не из числа этих счастливчиков.
— Да что ж ты делаешь, урод?! — Ашот первым кинулся на азиата. Дан отстал от него всего на долю секунды.
Путь им преградил Гурбан. От природы немногословный, он умел убеждать на пять баллов:
— Если не послушаетесь меня, этот… это… — Гурбан кивнул на Никифора. — Он умрет. Колян, давай маленько! Майна!
Азиат тут же взмахнул ломом — острие зависло в сантиметре от головы вольника.
— Стойте! — крикнул Дан. — Не надо!
— В нору! — приказал Гурбан. — Живо! Меняем очередность: сначала пацаны, потом я, потом Фаза и Доктор. Колян, ты замыкающий! Жди Маевского и Ксю. — И уже доставщикам: — Там, где люк был, нора карликов. Туда. Быстро! И никуда не сворачивайте, только прямо! Доберетесь по норе до канализации, ждите остальных. Повторить, что я сказал!
Ашот буркнул:
— Ждать остальных.
Дан едва заметно кивнул — мол, задача ясна.
В этот момент Мариша добралась-таки до светофора и вцепилась в него, словно стриптизерша в шест. Радости карликов не было предела.
— Слушать меня! Иначе сдохнете тут! — Последние слова Гурбан проорал Дану в лицо, заметив, что тот не очень-то любит подчиняться.
Ах, как же Даниле хотелось врезать по наглой роже бандита!..
— Брат, не дури! — Ашот потащил Дана к краю плиты, от которого ближе всего было к дыре. — Хватайся! Полезли!
И они медленно, цепляясь за неровности и выступы, полезли по отвесной стене. Ашот первый, Дан за ним. Перебравшись за ржавую жесть, на которой кое-где просматривались еще нарисованные бело-желтые ромашки, толстяк достиг отверстия. Дан, который отставал от него на шаг всего, заметил, что диаметр отверстия как раз такой, что можно проползти в него на карачках.
— Это труба стальная, — удивился толстяк. — Под наклоном вниз. Темно там, тесно. Я туда не полезу! Ни за что!
Данила и подумать не мог, что Ашот страдает клаустрофобией и боязнью темноты. А ведь это не шутка, это большая проблема… Но Ашот уже справился с первой волной страха. Дыхание его выровнялось, он крепко зажмурился и сказал:
— А, была не была! — И исчез в зеве трубы.
— Я сделала это! Я!!! — услышал Дан восторженные крики Мариши.
Твою мечту! А как же мисс Петрушевич?! Ее нельзя оставлять на вершине! Карлики девчонку точно не пожалеют, если остальные игроки сбегут. В последнее верилось с трудом, но все-таки. Местные же сделают из Мариши шашлык — на всех, конечно, не хватит, уж больно она костлявая, но Генералу кусочек достанется точно, а Данила будет себя до конца жизни корить, что не сумел спасти ее.
— Гурбан! Девчонка! Ее тоже с нами! Без нее никак!
Главарь застыл на полпути между плитой и Даном. Желваки вспухли на его суровом лице:
— Щенок! Лезь!!!
Но доставщика не так-то легко сломать.
— Нет! Без нее никуда! Все тут останемся! — И Дан добавил последний аргумент в пользу Мариши, надеясь на него, как на козырь в рукаве: — Она — дочь советника Петрушевича!
Что-то неуловимо изменилось в лице Гурбана — на миг он растерялся, но все же голос его был полон уверенности:
— Хорошо. Обещаю, она пойдет с нами. А теперь лезь!
И Данила понял: Гурбан свое слово сдержит. И отправился вслед за Ашотом.
Его тут же поглотила мгла. В трубе было холодно и тесно. Дан, который не страдал фобиями, мысленно посочувствовал толстяку, у которого небось такой мандраж, что хоть вешайся — хуже не будет, только полегчает.
— Ашот, ты как?
— Нормально. Хорошо, труба вниз под уклон идет, а не вверх.
Дан не видел в том особой разницы, но на всякий случай, чтобы не нервировать товарища, поддакнул:
— Ага. Хорошо.
Темнота впереди тут же отозвалась:
— За что я тебя уважаю, брат, так это за понимание. Тут разветвление, еще одна труба. Вправо уходит.
Данила уткнулся головой в ноги Ашота.
— Ты чего остановился?
— Я вот что, брат, подумал… Бандюга этот, Гурбан, он велел прямо двигать и никуда не сворачивать.
— Ну? И что?
— А кто он такой, чтобы нами командовать? Почему мы вообще его слушаем?
И то верно. Значит, надо наперекор главарю повернуть направо, решил Данила. Но тут что-то вцепилось ему в лодыжку. И сердце его на миг перестало биться.
— Я же сказал, никуда не сворачивать!
Дан и подумать не мог, что голос Гурбана может так обрадовать. А то воображение нарисовало злобного карлика, который подкрался сзади, чтобы отобедать живой, трепещущей человечиной.
С трудом протолкнув ком в горле, Дан просипел:
— Ашотик, слышал? Прямо надо.
— Угу. — Толстяк продолжил спуск, Данила пополз за ним.
Металл трубы холодил колени и ладони, а воздух тут был затхлый. Дан вспотел от напряжения и неопределенности.
— Как Мариша? Нормально?