Гурбан привалился спиной к чему-то твердому. Он тяжело дышал, сердце колотилось.
— Добро пожаловать в склад! — Макей по-хозяйски развел руками.
На складе царил полумрак. Всего освещения — зарево рассвета сквозь решетку единственного не заваренного окна, да еще блики прожекторов, установленных на крыше и дирижабле. Так не годится. Гурбан достал из рюкзака фонарь.
— Что это за хрень была? И это… спасибо, Макей, ты спас мне жизнь.
— Будешь должен, начальник. Это бандиты вроде тебя пытались поезд остановить.
— Но ведь у Маркуса всё вроде схвачено, со всеми договорено?
— Всё, да не со всеми. Из Калуги всякий сброд дезертирует, хоть у них давно уже военное положение и никому без разрешения покидать острог нельзя. Вот беглые и объединяются в кружки по интересам. А они-то с Маркусом ни о чем не договаривались, да и мозгов у них нету, чтобы сообразить, что с хозяином Острога-на-колесах лучше не шутить…
Гурбан кивнул, задумавшись о своем. Хорошо, что он велел остальным чуток обождать. А то следующий по цепочке уже не успел бы увернуться от «ежа». Кстати, а кто следующий?
Следующим был Фаза. Минут десять спустя он с трудом протиснулся в слишком узкий для его широких плеч проем, предварительно безо всякой фомки вынув люк.
— Еле дополз. Думал, трос лопнет.
— Это вряд ли. Мы на совесть делали, нам жратва постоянно нужна. — Макей, не стесняясь чистильщиков, совал за пазуху консервы с тушенкой.
— Зачем тебе столько? — спросил его великан, потирая плечи.
— Не могу ж я вернуться с пустыми руками? Неправильно поймут.
Гурбан подошел к зарешеченному окну:
— Думаешь, простят за то, что выдал лазейку? Теперь все пассажиры вагона для бедных в курсе где и что.
— Не знаю. Не знаю, чего больше взять — говядины, свинины или курочки больше? Я бы свинины взял, но есть разные любители…
Раздался гудок. Острог-на-колесах замедлил ход.
— Цеплялся им пару раз за всякое, целый хоть?.. — Осмотрев автомат, Фаза присоединился к командиру у окна.
Мясник присел у люка и стал похож на мешок с зерном. Все-таки поразительный человек — поразительный в своей способности быть незаметным, сливаться с окружающим фоном. Мясник закурил. Табачных цилиндриков в его портсигаре осталось совсем немного.
— Наверняка скоро Ксю появится. — Серега выдул дым через нос. — Или все-таки Бек не пропустит даму вперед?..
— Что такое? Чего скорость сбавили? — Вопрос Гурбана предназначался аборигену.
— Калуга. Возле их острога мы завсегда скорость сбрасываем. Техника безопасности, не дай боже кого-нибудь из блатных задавить. А так, если медленно — типа сам виноват, бросился специально, жизнь не мила.
— А оружие тут на складе есть? — Гурбану не помешал бы ствол, Мяснику тоже. И хоть тот скальпелем неплохо орудовал, на Территориях этого недостаточно — разъяренного зомбомедведя его лезвием разве что причесать можно.
— Нет оружия, — ответил Макей, и на этот раз командир поверил ему.
— Стреляют… — Ноздри Фазы раздувались, втягивая морозный воздух, проникающий через решетку.
И то верно — даже стук колес не мог перебить грохот сотен стволов.
Мясник бросил обугленный фильтр в проем в полу вагона.
— А я говорил, командир, в Калуге все очень весело.
Фаза презрительно скривился, глядя на него сверху вниз:
— Не ссы, зареченский, прорвемся. И не из такого очка выбирались.
— Оно и видно, что из очка. — Улыбка на лице Мясника могла обозначать что угодно: заискивание или насмешку, скорбь или радость.
Фаза сжал кулаки, почуяв в ответе новичка оскорбление. И он обязательно выбил бы из Сереги дурь или хотя бы провел воспитательную работу, если б на крыше не заорали в мегафон:
— Тревога! Завал на путях! Засада!
Крик этот, как в ксероксе из прошлого, вмиг размножился:
— Тревога! Тревога! Засада! Завал!
Чистильщики бросились к окну. Заскрежетали тормоза, Острог-на-колесах встал. В этом месте колея изгибалась с заметным радиусом, из окна был виден завал на путях перед составом.
Макей покачал головой:
— А на дирижабле спят, черти! Когда Маркус наверху, они вокруг него кренделя выписывают, угодить пытаются. А ведь первыми должны были помеху увидеть… Ну, Маркус им трепку задаст, мало не покажется!
Завал состоял из стволов деревьев, бетонных столбов, ржавых остовов легковушек и грузовиков. Помимо того, на рельсы насыпали строительного мусора, среди которого — Гурбан воспользовался биноклем — виднелись трупы людей. Для устрашения их туда положили или просто хоронить было некому и некогда?.. Куча получилась впечатляющая.
— Да уж, не проехать тут. — Фаза прикусил губу.
— Не, ну если откатить назад хорошенько, отцепить вагоны да на полных парах, то реально, — не согласился с ним Макей. — Я такое уже видел, начальник, было дело. Паровоз наш покруче тогда помеху снес.
Гурбан повел биноклем. Вдоль колеи тянулись заросли кустарника, за которыми виднелись полуразрушенные дома. Справа, там, где между домами было сделано подобие харьковской Стены — в разы ниже и тоньше, — доносились звуки перестрелки, мелькали вспышки взрывов, то и дело показывались стрелки и атаковавшие их зомбаки, прущие в многочисленные проломы в Стене. Стрелков было куда меньше, чем тварей, штурмующих бандитский острог. Расстояние — километр, вряд ли больше. А здесь, у железной дороги, было подозрительно спокойно, и хоть грохот боя звучал весьма отчетливо, врага рода людского не наблюдалось.
— Рембригада — на выход! — раздалось наверху и покатилось эхом от вагона к вагону.
— Чего это они? — спросил Мясник у Макея.
— Известно чего. Завал-то надо разобрать. В каждую поездку назначается рембригада — согласно жребию. То есть люди, если все хорошо, своими делами обычными в остроге занимаются кто где, а если случится что, сразу грудью на амбразуру. Как сейчас.
— И частенько такие ЧП бывают?
— Да уж не впервые точно.
И минуты не прошло, как из вагонов стали выпрыгивать мужчины и даже женщины. Причем женщины красивые, одетые вовсе не для физического труда на свежем воздухе. Заметив удивление Гурбана, оборванец пояснил:
— Бабы тоже в жеребьевке участвуют. У нас тут целый вагон баб, бордель первоклассный. Такого даже в Ялте нет.
Рембригада — человек двадцать — собралась у бронированного вагона. Мужик в фуражке и потертой кожанке раскурил трубку и махнул рукой — мол, за мной, — значит, главный у них. Под охраной десятка автоматчиков рембригада двинула к завалу. Багры, ломы, кое-кто тащил на горбу массивные лебедки — народ действовал уверенно, со знанием дела. Не в новинку им такая работенка, сразу видно.