– Времени у нас мало. – Голован занервничал. – Надо побыстрее заканчивать собрание, пока сюда не ворвались «мячи» и не испортили всё.
Кто бы с ним спорил, но не я.
Мне вообще всё происходящее казалось полным бредом. Иные миры, летающие «мячи», полчища чудищ вокруг… Я сплю и вижу дурной сон. Это просто кошмар. Я скоро проснусь в свою уютную холостяцкую квартирку в Вавилоне, врублю телек, позавтракаю в одиночестве, потом – в одиночестве пообедаю и к ужину поеду в «Янтарь», где вокруг будет множество людей, но по сути я всё равно буду один…
Здесь я хотя бы с сыном.
Так что не буду щипать себя за руку, чтобы проснуться. Велев роботу, Зебре и Колобку посторониться, а Перу воздержаться впредь от спецэффектов, Голован выдвинулся вперёд и попросил у дорогих соратников по борьбе минуту внимания. В ангаре стало тихо-тихо, и все услышали скрежет и визг, какие издаёт дрель, впиваясь сверлом в металл. Арочные своды ангара, как и пол под ногами, дрожали от боли. Зэки заозирались, зашушукались, кто-то то ли со страху, то ли от избытка энтузиазма через клапаны защиты громко высвободил кишечные газы.
Голован вновь попросил минуту внимания, но на этот раз воодушевить толпу ему не дали.
Среди иномирцев началось какое-то волнение, будто через стройные ряды что-то двигалось, но я не мог увидеть что, пока это существо не выбралось прямо в полукруг свободного пространства. Скаф у этого сидельца был разрисован ничуть не меньше, чем у Голована. Только очень авторитетный в лагере иномирец мог себе позволить такую «живопись».
Похоже, он был представителем особой расы – переходной между людьми и крысозаврами. Удлинённый, вытянутый в лицевой части череп. Вместо привычных ноздрей – чёрный нос-пуговка. Лицо покрыто короткой серой шерстью. Когда он улыбался, обнажались зубы, заострённые на кончиках, точно иглы. Микки Маус, тля!
– Его зовут Крыса, и он тут в почёте, – прошептал мне Патрик, поразительно быстро успевший вникнуть в местные реалии. – От него многое зависит. Даже больше, чем от Голована.
Словно подтверждая его слова, Крыса разразился длинной серией похрюкиваний.
Учитывая особенности внешности, ему более приличествовало пищать, что ли, но уж как есть. Крыса предельно доступно объяснил присутствующим свою позицию: он против похода на Цитадель. Никто из тех, кто ездил на разведку к Цитадели, не вернулся. И не потому, что там очень хорошо, а потому что очень плохо. Смертельно плохо. Цитадель не взять, путников не остановить. Так что он никого из подконтрольных ему бараков не отпускает и остальным идти не советует.
После чего Крыса повернулся к нам спиной, демонстрируя своё презрение. У самой задницы его скаф топорщился и едва заметно шевелился. «Ба, да у него там хвост! – понял я. – И не какой-нибудь огрызок, как у хомяка, но реальный правильный хвостище».
– Да, ещё… – не оборачиваясь, бросил Крыса. – Вездеход я вам не дам. И Доктора не отпущу, Доктор в лагере нужен.
Что-либо возразить ни я, ни Голован не успели.
Арочные своды ангара и ворота во многих местах одновременно прохудились – их продырявили «мячи». В свищи хлынули сотни бионоидов с пропеллерами – в воздухе стало тесно от них – и, встревожено жужжа, зашныряли между заключёнными, над их головами, крыльями и шипами. Они залетали под нары, совались в шкафы и зависали перед забралами, пытаясь высмотреть хоть что-нибудь подозрительное.
Как бы не обращая внимание на наблюдателей, зэки через одного принялись заваливаться на койки – койки в бараке были очень разные, ибо то, что годится шестипалому мужику, не подходит крысозавру – и просто слоняться без дела. Отдельные личности прямо на полу уселись играть в нечто вроде сёги. Другие чуть поодаль – в подобие го [17] .
Я и Патрик держались спина к спине. Робот-меха и Зебра чуть выдвинулись, прикрыв собой нас и Голована. Колобок забился в угол и старался не отсвечивать – герой, молодец!..
Если бы у «мячей» были лица, то на них нынче застыло бы выражение недовольства. Какого-либо криминала они найти не могли, но подвох чуяли, поэтому и не спешили улетать.
Но вот они всё же потянулись вереницей к открытым после их прибытия воротам ангара.
Голован облегчённо кашлянул.
И как сглазил.
Последний «мяч» передумал расставаться с заключёнными – выбравшись из ангара, он решил нанести повторный визит. Сделав круг над притихшими зэками, сообразившими, что возвращаться – таки дурная примета, бионоид завис перед чучелом, вокруг которого тотчас образовалась пустота. Иномирецо, казалось, дремал, но только рядом возник «мяч», встрепенулся, повёл к нему рукой-палкой и шаркнул ногой-метлой:
– По какой чалишься, урка? Твоё место возле…
На шарообразной поверхности бионоида вспух значительный чирей, кожа лопнула, из нарыва вылетела стайка квазиживых тварей, напоминающих пчёл, и устремилась к чучелу. Миг – и они обсели его. И разом взлетели, унося с собой куски древесной плоти и защиты. От противогаза мало что осталось, от метёлок тоже… За раз «пчёлы» объели две трети тела чучела. Покачнувшись, то, что осталось от иномирца, рассыпалось по полу древесной трухой.
Эффектно, ничего не скажешь. Так эффектно, что захотелось поймать этот «мяч» и хорошенько, до порванной в клочья камеры, сыграть им в футбол.
Зэки дружно посыпались на пол. Те, что ловчее, забрались под нары. Остальные просто грохнулись мордами и лицами в горизонталь, кто где был, и верхние лапы-руки забросили себе на затылочную часть шлемов, а нижние конечности – кто мог, кому гибкости хватало – на поясницу.
Меня и Патрика казнь настолько впечатлила, что мы не сразу сообразили сделать как все. Не надо выделяться на фоне аборигенов. Голован, Зебра и робот уже залегли, а Колобок изо всех сил пытался стать площе, когда мы соизволили-таки последовать примеру заключённых.
Жужжа пропеллером, окружённый роем «пчёл», не спешащих вернуться через нарыв в тело носителя, бионоид медленно двинул над нарами. Кажется, он не заметил нашей с Патриком оплошности. От этой мысли стало чуточку легче, потому как противопоставить «пчёлам» мне и сыну было нечего. Да судя по реакции робота, вооружённого пулемётом, в бараке ничто не мог достойно возразить «мячу», который порхал где хотел и как хотел, высматривая, все ли выказали готовность подчиняться.
Осмотревшись сверху, видеокамера путников опустилась на свободный пятачок на полу. Чуть приподняв голову, я увидел, как из её круглого брюха выдвинулись жгутики-лапки, сделав «мяч» похожим на сороконожку, страдающую ожирением. Сороконожка эта резво подбежала к ближайшему смиренному зэку и выжидающе тормознула возле него.
Заметив опасность, иномирец захрипел и забулькал на родном языке, уговаривая бионоида не делать ему больно.
«Мяч» резко взмыл к потолку ангара, оттуда спикировав к воротам. «Всё, его миссия окончена, проверка завершена», – решил я.