Дон Густаво Барсело закрыл свой книжный магазин и передал его фонды в наше пользование, сказав, что сыт по горло книготорговлей и жаждет пуститься в какую-нибудь новую авантюру. Первой и последней такой его попыткой стало создание издательского дома ради того, чтобы переиздать произведения Каракса. Первый том, включивший три его первых романа, воссозданных по гранкам, хранившимся в кладовке дома семьи Кабестань, был продан в количестве трехсот сорока двух экземпляров, на десятки тысяч экземпляров отстав от бестселлера года — иллюстрированного жития Эль Кордовеца. [105] Дон Густаво теперь путешествует по Европе в компании изысканных дам, и часто посылает нам открытки с видами соборов.
Его племянница Клара вышла замуж за банкира-миллионера, но их брак продлился меньше года. Список ее любовников длинен, хотя с каждым годом их число понемногу убывает, так же, впрочем, как и ее красота. Сейчас она живет одна в квартире на Королевской площади и почти не выходит из дома. Было время, когда я регулярно навещал ее — скорее потому, что Беа мне постоянно напоминала о ее одиночестве и несложившейся судьбе, чем по собственному желанию. С годами в ней появилась горечь, которую она всеми силами старается скрыть под маской иронии и беззаботности. Порой мне кажется, она все еще ждет, что однажды во мраке перед ней возникнет тот очарованный ее красотой юный Даниель, который ее обожал. Присутствие в моей жизни Беа или какой бы то ни было другой женщины отравляет ее существование. В последний раз, когда я ее видел, она ощупывала свое лицо в поисках морщин. Мне рассказывают, что иногда она встречается со своим бывшим учителем музыки Адрианом Нери, чья симфония так и осталась неоконченной, и который, как говорят, сделал карьеру жиголо среди постоянных посетительниц театра Лисео, где за головокружительные упражнения в постели ему дали прозвище Волшебная Флейта.
Годы не пощадили память об инспекторе Фумеро. Теперь даже те, кто его ненавидел и боялся, с трудом вспоминают его. Несколько лет назад на проспекте Грасия я столкнулся с лейтенантом Паласиосом. Он оставил службу в полиции и теперь преподает физкультуру в школе в Бонанова. Паласиос рассказал мне, что в подвалах центрального полицейского управления на Виа Лаетана на стене все еще висит памятная табличка, посвященная инспектору Фумеро, но недавно там поставили автомат с прохладительными напитками, и тот ее полностью заслонил.
Что касается особняка Алдайя, то он, вопреки всем прогнозам, уцелел. В конце концов агентству недвижимости сеньора Агилара удалось продать его. Он был полностью отреставрирован, а статуи ангелов превращены в мраморную крошку, чтобы засыпать стоянку для автомобилей, которую разбили на том участке, где раньше был сад. Сейчас в этом здании располагается рекламное агентство, занимающееся созданием и популяризацией поэтических шедевров о шелковых носках, кондитерских полуфабрикатах и тренажерных залах для менеджеров высшего звена. Должен признаться, что однажды я пришел в этот дом и под самым неправдоподобным предлогом попросил разрешения осмотреть его. Бывшая библиотека, где я когда-то чуть не расстался с жизнью, стала конференц-залом, украшенным плакатами с рекламой дезодорантов и чудодейственных моющих средств, а помещение, где был зачат наш Хулиан, превратилось в ванную комнату генерального директора.
В тот день, вернувшись в книжную лавку после посещения теперь бывшего особняка Алдайя, в почтовом ящике я обнаружил пакет с парижским штампом. В пакете была книга под названием «Туманный ангел», роман незнакомого мне Бориса Лорана. Я быстро пролистал несколько страниц, ощущая волнующе-знакомый — волшебный — аромат новой книги. Мой взгляд задержался на одной случайно выбранной фразе, в то же мгновение я понял, кто автор этого романа, и почти не удивился, когда открыл первую страницу и прочел посвящение, написанное синим росчерком ручки, которую так обожал в детстве:
Моему другу Даниелю,
который вернул мне эту ручку и желание писать.
И Беатрис, которая вернула нам обоим жизнь.
Молодой мужчина, в волосах которого уже кое-где блестит седина, идет по улицам Барселоны. Над городом нависло серое небо, а туманное солнце растекается по Рамбла де Санта-Моника потоками жидкой меди.
Мужчина ведет за руку десятилетнего мальчика, чьи глазенки светятся любопытством из-за того, что пообещал ему сегодня отец, решивший отвести его на рассвете на Кладбище Забытых Книг.
— Хулиан, о том, что ты сегодня увидишь, нельзя рассказывать никому. Никому.
— Даже маме? — вполголоса спрашивает мальчик.
Мужчина вздыхает, заслонившись от него своей неизменной грустной улыбкой, которая делает сумрачным его лицо.
— Маме можно, — отвечает он. — От нее у нас нет секретов. Маме можешь рассказать все.
Спустя мгновение отца и сына подхватывает людской водоворот на Лас-Рамблас, и они навсегда исчезают из вида, сокрытые тенью ветра.