Первой же недлинной очередью без особых проблем срезал шедшего в обход «крапчатого» – стрелял в корпус, разумеется. Бронежилета у него по определению быть не могло, а в том, что с двадцати метров попадет в голову из незнакомого оружия, Дмитрий просто не был уверен. Да и незачем извращаться, у девятимиллиметровой пули и без того останавливающее действие о-го-го. Немец только руками взмахнул, роняя автомат, и завалился навзничь. Не теряя времени, перенес огонь по той парочке, что шла осматривать лишившегося таинственного портфеля полковника. Вот тут вышло похуже – зацепил только одного, того, что правее. Крутнувшись на месте, фриц упал. А рядом, да еще и прикрывшись телом героически павшего на поле боя камрада – вот же сволочь беспринципная! – шлепнулся второй. И немедленно открыл ответный огонь. Неприцельно, правда – не видел, гад, откуда стреляли. Зато в тот же миг загрохотал пулемет, свинцовым жгутом лупанувший по обрамлявшим поляну зарослям. Молодцы фрицы, неплохо их все-таки учат! Быстро отреагировали. Вот только слегка стереотипно: о том, что стрелять могли от самого самолета, даже не подумали. Хотя лично ему от этого ни разу не легче, как был в ловушке, так и остался. В лес рвануть никак не получится, из пулемета срежут, а сидеть под фюзеляжем – то же самое, что на пороховой бочке, одна высеченная шальной пулей искра – и привет. «Нас извлекут из-под обломков…» ну, в смысле, его. Если будет, что извлекать, когда весь бензин выгорит. Дюраль, кстати, тоже неплохо полыхает. Самое обидное – все портил недострелянный любитель прятаться за трупами боевых товарищей. Если б не он, Захаров просто тупо запалил самолет при помощи трофейной «колотухи» и свалил под прикрытием дыма и огня. И хрен бы его пулеметчик выцелил. А так? Хреновая ситуация. Хотя…
Перевернувшись на бок, десантник вытащил из-за пояса трофейную гранату. Открутил колпачок, вытащил тот самый хрестоматийный фаянсовый шарик на веревочке. Не то, чтоб он шибко разбирался в раритетах минувшей войны, просто любил смотреть советские еще фильмы «про войну». Так что понятие о терочном взрывателе имел. Как и о времени горения замедлителя, ага. Хоть в Афгане ни с чем подобным и не встречался – то ли у духов просто не было возможности пользоваться такими девайсами, то ли сочли их не слишком надежными и подходящими для горной партизанской войны.
Сколько до фрица? Метров двадцать, легко добросит. А потом, когда бахнет, запалит самолет и рванет в кусты. Можно, конечно, выпустить очередь по дохлому оберсту, тому уже все равно, вот только никакой гарантии, что это вызовет подрыв его ловушки. Нет, не стоит рисковать.
Пулемет снова загрохотал, теперь наводчик лупил навесом над поляной в сторону дальней опушки, стараясь не зацепить самолет Что ж, тоже понятно, прикрывает отход камрада. Точно, вон тот и задвигался, отползает. А вот хренушки! Захаров выпустил очередь, дожигая магазин и прижимая немца к земле. Торопливо перезарядился, дал еще одну короткую очередь. Ну, вот и вычислили его: по корпусу «Шторха» звонко пробарабанила, оставляя в тонком дюрале рваные отметины, очередь. Правда, поверху, чтоб не зацепить кабину и гипотетически живого оберста. Ладно, сыграем на психологии и прочих инстинктах…
Размахнувшись, Дмитрий, на миг приподнявшись, вернул бывшим хозяевам взрывоопасную собственность. Шарик со шнурком, правда, оставил себе. На память. Снова приник к автомату, дожидаясь взрыва. Ну, угадал он, или? Угадал. Заметив плюхнувшуюся в пяти метрах гранату (а место-то ровное, укрыться негде, и труп товарища уже не спасет), немец дернулся, собираясь рывком убраться в сторону. И вполне ожидаемо напоролся на короткую очередь, оставившую на камуфлированной груди три отметины. Рвануло. Как Захаров и ожидал, широко разрекламированная киношниками «колотушка» бахнула так себе: просто гулкий хлопок, клуб мутно-белого дыма да клочья вырванного дерна. Не фугас, все-таки просто банальная ручная граната. Тем не менее, счет в его пользу – минус три. Ну, сейчас начнется…
Угадал. Пулеметный расчет, верно истолковав происходящее, больше не церемонился, перенеся огонь на самолет. Похоже, гибель троих товарищей вывела из себя даже выдержанных солдат фюрера. И они, окончательно наплевав на экипаж сбитого самолета, начали лупить на поражение, лишь бы зацепить проклятого русского стрелка. На торопливо отползавшего задом десантника посыпались осколки плексигласа и еще какой-то выбитый ударами пуль мусор. Дмитрий же на подобное внимания не обращал, прикидывая, успеет ли отползти достаточно далеко, прежде чем бензин все-таки загорится. Еще и дурацкий портфель мешает, но не бросать же теперь, после всего? Пять метров, семь… шальная пуля, явно, рикошет, дернула голенище сапога, еще одна взрыла дерн в метре от лица, запорошив глаза. Еще метр. Сразу несколько пуль аккуратной строчкой легли неподалеку, выбив из земли крохотные фонтанчики. Неужели стрелок его видит? Похоже на то. Тогда взять левее, туда, где он вроде бы заприметил крохотную ложбинку. Никогда не думал, что пятиться задом настолько неудобно, а проклятый «Аист» все не загорается и не загорает… о, загорелся! Одна из пуль, наконец, попала, куда следует, и между Дмитрием и пулеметчиком с ревом встала стена огня. Взрыва как такового не было, просто еще один хлопок, однако крохотный самолетик вдруг сложился, вскинув над охваченным пламенем фюзеляжем оба изломанных крыла. Смешно, но и вправду стал на аиста похож! Все, вот теперь, пока фрицы не опомнились, самое время драпать!
И Захаров рванул в ближайшие кусты так, как может бегать лишь человек, спасающийся от собственной смерти. Что, впрочем, вполне соответствовало действительности. Влетев головой вперед в заросли, Дмитрий затормозил лишь метров через десять, став наверняка недосягаемым для вражеского пулемета. Рухнув под ближайший куст, торопливо сменил магазин – вроде и не дожег до конца, но неважно. Тридцать два патрона всяко лучше полудесятка, или сколько там могло остаться. Прислушался. Пулеметчик больше не стрелял, после взрыва самолета сделав верные выводы о полной бесперспективности подобного действа. Да и в кого ему стрелять, не в дохлого же оберста? Как ни странно, но он ухитрился вырваться. Не оберст, в смысле, а Захаров. Еще и «чумудан», будь он неладен, вытащил – Дмитрий с ненавистью смерил взглядом заляпанный кровью, по счастью, чужой, портфель. Ладно, все хорошо, что хорошо кончается… а ведь пока ничего и не кончилось! Или нет? В полусотне метров торопливо затарахтел ППШ, коротко взрыкнул и осекся MG, снова ударил пистолет-пулемет, прошелестела очередь из немецкого автомата, сухо треснули два пистолетных выстрела, явно, тэтэшных… и вдруг гулко ухнул разрыв гранаты. Вот и мужики успели повоевать. Дмитрий коротко выматерился, не особо стесняясь в выражениях, и, делая небольшую петлю по лесу, двинулся в сторону короткого боя. Отчего-то вовсе не сомневаясь, что закончилось все совсем не хорошо. Уж больно не понравился ему тот взрыв, после которого недолгая перестрелка и затихла. Очень не понравился, если честно…
Остановился лишь однажды, когда со стороны поляны, уже за спиной, грохнуло еще раз. Вскинул было автомат, но тут же опустил, догадавшись, что это просто сработала его ловушка. Граната зря пропала, жаль… Невесело ухмыльнувшись, продолжил движение, минут через пять зайдя с тыла на пулеметную позицию. Сначала наблюдал, не рискуя приблизиться, затем, вглядевшись сквозь переплетения ветвей и снова выругавшись, уже не скрываясь, пошел вперед. Злополучный портфель, правда, оставил под ближайшим кустом.