Book.

— В таком случае мне надо желать еще больше, — заявил Олег. — Ведь тогда я успею получить много, даже не достигнув целей.

Незнакомец улыбнулся. Ухмыльнулся, показывая зубы, словно голодный волк, — так показалось Олегу.

— Ты знаешь, что тебя убьет.

— Моя лошадь. И я этому рад. Это значит, что я бессмертный, потому что у князя Олега нет своих лошадей. Все лошади, на кото­рых он ездит, взяты взаймы.

— Какая поразительная судьба! Быть хозяином одной только взятой взаймы лошади, лишенным всех земель рукой мертвого бо­га. Хочешь его увидеть?

— Покажи.

Нищий взмахнул рукой, и снег на площади перед воротами взвился с земли. Понесся, закружился во множестве крохотных вихрей и наконец сложился в фигуру. Перед князем предстала сце­на из саги. Наводящий страх бог Один, одноглазый и ужасный, с искаженным в крике лицом, восседал на восьминогом коне Слейпнире, пронзая копьем жуткого волка, который вцепился в его щит. Город наполнился грохотом битвы, и Олег удивился, что никто из его дружины не выскочил на улицу узнать, что про­исходит.

Копье воткнулось в Волка, вошло в плоть, и зверь пронзительно завыл, однако не ослабил хватку. Щит всадника разлетелся в щепы, и Волк вонзил когти в плоть коня, сомкнув зубастую пасть на шее воина. Тело Волка взвилось вверх по невообразимой спирали, ког­да легендарный конь заржал и забрыкался, силясь освободиться. Однако Волк держался мертвой хваткой.

А в следующий миг снежные хлопья осыпались на землю, и на город снова спустилась ночная тишина. Олег подошел к месту схватки. На снегу лежала всего лишь скрученная веревка. Олег узнал тройной узел Одина.

Князь поднял ее и протянул нищему. Ему показалось, что это са­мый правильный жест.

— Когда он умирал в последний раз, — сказал чужак, — бы­ло так.

Он словно из ниоткуда вынул длинный нож и ловко разрезал ве­ревку на три части.

— Он в этом мире, разделенный на части, — пояснил незнако­мец, показывая Олегу свисающие куски веревки. — Если когда-ни­будь он снова станет цельным, то тебя и все армии на свете ждет такая битва, какой не видывал мир. Он выжжет все земли, от обле­денелых берегов острова Туле и зеленых холмов Альбиона до пу­стынь Серкланда.

— Не понимаю, — признался Олег.

— Он в этом мире, разделенный на три части. Если он снова ста­нет одним целым, ты и все другие воины будете удирать от него, как крысы из горящего амбара. Останутся только его любимчики. Игорь будет торжествовать. Игорь будет править.

Слова чужака отдавались в ушах Олега странным шипением, не­много похожим на тот звук, который слышишь, когда к спине жи­вотного прижимают раскаленное клеймо.

— А как он может стать единым целым?

— Так, как он становится чем угодно, — через смерть. Есть три живых человека, несущих в себе руны. Фрагменты бога. В конце останется только один, и судьба настигнет тебя, чтобы стереть с ли­ца земли.

— Кто они, эти люди? И что мне делать?

— Тот, кто пьет из колодца Мимира, должен заплатить. Один от­дал за мудрость глаз, сияющий бог Хеймдалль пожертвовал ухо. Что готов дать ты?

— Свой покой.

— Этого недостаточно. Требуется гораздо больше.

— Что же?

— Ребенок.

— Какой ребенок?

— Тот, что сидит рядом с тобой в большом зале.

— Для чего?

— Для смерти.

Олега затопила волна восхитительного предчувствия. Неужели бога действительно можно задобрить, отдав Игоря?

— И если я соглашусь, тот бог, которого ты показал мне, не придет?

— Твой долг перед колодцем будет уплачен. Твое имя прогремит в веках, ты станешь самым могущественным правителем на земле. Ты получишь пророчество и узнаешь, каким путем тебе двигаться дальше.

Олег улыбнулся.

— Ты бог, — сказал он.

Олег явственно сознавал это. Воздух вокруг его собеседника ка­зался вязким, от этого все чувства князя притуплялись, как будто он стоял под водой. Рядом с незнакомцем Олег сделался медлитель­ным и каким-то хрупким.

— Так и есть.

— Как тебя зовут?

— У меня много имен. Здесь я Велес, а в Риме — Люцифер. Для тебя же я Локи.

Олегу показалось, что он перестал дышать, страх стиснул горло, словно рука убийцы. Он собрался с силами. Ужас отступил. Он при­влек к себе внимание богов. Он особенный человек, избранный для великих деяний.

— Тебя называют кузнецом лжи, — заметил Олег.

Бог улыбнулся.

— Те, кто не слушает, выставляют меня лжецом, — возразил он. — Люди слышат только то, что хотят услышать, и когда они про­клинают меня, то не за ложь, а за сказанную мною правду. Благода­рю тебя за тепло костра. Я отплачу за доброту, когда вернусь за тем, что ты обещал мне.

Он развернулся и пошел в снег. Олег смотрел, как он удаляется, и размышлял о том, как бестолковы подчас боги, если просят в жертву то, что он и сам умолял их забрать.

Той ночью ему приснилась девушка, которая живет в землях фран­ков, светловолосая и прекрасная; девушка гуляла по садам над рекой.

— Кто ты? — спросил он.

— Одна из трех. Ты узнаешь меня по этим знакам. — Она рас­крыла ладонь. На ладони лежали восемь деревянных пластинок, на каждой было начерчено по руне.

— Как тебя зовут?

— Элис, я из рода Роберта Сильного.

— Пока ты жива, и я буду процветать, — сказал он ей во сне.

Олег отправил послов к ее брату в Париж на следующий же день, прося ее руки. Но даже не получил ответа. Он подумывал, не пой­ти ли войной, однако его армия не могла уходить далеко от Киева, поскольку вынуждена была отбивать нападения печенегов. И вот тогда он решил похитить девушку.

Сидя на крыше рядом с целителем, Олег глядел на Сваву. Он и поду­мать не мог, что бог просит ее. Бог же сказал: «Ребенка, что сидит ря­дом с тобой в большом зале». Там, на всех пирах и советах, рядом с ним сидел Игорь, вместе с ним судил, разбирая жалобы крестьян или назначая воинам вергельд, даже присутствовал на переговорах с другими правителями. Олег поклялся воспитать мальчика, однако если судьба повергнет Игоря, если боги его повергнут, то Олег будет освобожден от слова, не нарушив его, и сможет назвать своим на­следником того, кого захочет.

Князь даже не подумал о дочери; он был воин, разве он мог пред­положить, что девочка имеет какую-то ценность, чем-то интересна богам? Она просто ребенок, дитя, которому нет еще и шести. Зачем богу она, когда он может забрать мальчика, которому уже исполни­лось тринадцать и который выказал себя храбрым воином? Однако бог все знал о его слабостях, и до Олега дошло: каким бы мудрецом ты ни казался себе самому, нельзя заключать сделки с подобными су­ществами, рассчитывая при этом расплатиться мелкой монетой.