Леша злорадно смотрел на ее летний брючный костюм и шляпу с неимоверно широкими полями. По случаю выезда в безлюдное загородное местечко теща позволила себе некую экстравагантность в наряде, сказать, что цвета ее одежды были кричащими, – ничего не сказать. Они не просто кричали – они истошно вопили, пронзительно свистели, подпрыгивали на месте и размахивали конечностями. А воздействием на сетчатку глаза немногим уступали светошумовой гранате «Заря».
Если тот, кто сидит в пруду, реагирует на внешние раздражители не только в лице Леши, то… Но и он внес свою маленькую лепту, осторожно положив на дальнем берегу сумку и отойдя на безопасное расстояние, зашвырнул в пруд два кирпича…
Теща обходила пруд, стараясь не наступить на кучки гниющих водорослей. Леша, затаив дыхание, следил за нею и сам не знал, чего хочет больше – чтобы все оказалось его горячечным бредом или…
11
– Мама?!
Ирка – встрепанная, с пылью в волосах – все-таки услышала, что-то услышала, находясь в доме. Плеск воды? Сдавленный крик, перешедший в бульканье?
– Виноградов, где мама? – глаза ее метались по участку, как два напуганных крысенка.
Он медленно повернулся к ней, выпрямившись во весь рост, развернул плечи и ответил после тяжелой паузы:
– Разве я сторож маме твоей? И у меня есть имя.
Сделал три уверенных шага к крыльцу и повторил раздельно:
– У меня. Есть. Имя.
Ирина смотрела на мужа сейчас (и всегда!) сверху вниз, она вообще была на четыре сантиметра выше, но под его давящим взглядом из-под очков сжалась, ссутулилась, отступила назад, сказала неуверенно, прислонившись к двери:
– Ты чего, Вино… Леша?
– Ничего, все в порядке, – жестко улыбнулся он уголками губ, поднимаясь по ступеням. – Пошли в дом. В наш дом.
Конечно, ничего этого не было. Все это Леша представил, пока теща возвращалась от пруда с сумкой. А Ирка действительно выскочила на крыльцо с совершенно ледяным лицом. Леша попытался принять тот суровый и мужественный вид, который только что вообразил: напряг скулы, стиснул кулаки и распрямил узкие плечи – и тут же скривился, сдавив невзначай ноющий волдырь ожога.
Ирина не обратила никакого внимания на его мимические попытки, прошла к машине, не глядя ни на мать, ни на мужа.
– Запирайте дом, Алексей. Мы уезжаем, – Елизавета Васильевна явно не собиралась посвящать его в подробности разговора с дочерью и в детали принятых (или отложенных?) решений.
– Но ведь… мы ведь еще… постройки… теплица, фундамент для бани… – залепетал Леша совсем уж невразумительно.
– Мы уезжаем, – повторила теща с плохо скрытым презрением.
Если бы кто-то сказал этой высокой, моложавой, абсолютно спокойной женщине, что зять подозревает ее в отравлении (его? этого слизняка?) – она смеялась бы долго, весело и абсолютно искренне. Ну и возомнил зятек о себе! Да чтобы растереть такого в порошок, достаточно одного слова и короткого взгляда, а потом хорошенько проветрить комнату…
12
«С этим надо кончать. С этим надо кончать», – твердил Леша про себя два последних дня.
Не конкретизируя, впрочем, с чем ему покончить: с такой вот непутевой семейной жизнью, с осточертевшим обществом тещи или с тем, кто живет в пруду. Наверное, он имел в виду все сразу. Но начать решил именно с пруда.
Последняя попытка должна стать окончательной. Довольно. Хватит. Где бы ни была проклятая яма – в его мозгу или на дедушкином огороде, – сегодня и сейчас он с ней покончит. Убьет всех таящихся на дне призраков и зысыпет самосвалом песка, если надо – двумя самосвалами. А потом разберется и с другими проблемами. Пришло время.
Он поднес огонек зажигалки к кембрику, плотно набитому спичечными головками – в воде такая штука не гаснет, горит никак не хуже бикфордова шнура. Кембрик исчезал в недрах толстой трубы – корпуса старого автомобильного насоса. Чтобы снарядить это оружие возмездия, пришлось вспомнить все навыки пиротехника-любителя времен средних и старших классов (а нынешние, ха-ха! – так вот не смогут, куда уж им, избалованным китайскими ракетами да петардами).
Но основная убойная сила отнюдь не в насосе, он только должен привести в действие главное оружие – плотно забитый, загерметизированный корпус с четырех сторон сжимали крутые бока здоровенных, двадцатипятилитровых бутылей толстого стекла. Бутылей с концентрированной серной кислотой – центнер с лишним чистого олеума. Или не олеума? С химией у него в школе обстояло еще хуже, чем с геометрией, но не надо быть Менделеевым, чтобы понять – такая доза убьет и растворит все, что угодно. И кого угодно.
Содержимое кембрика вспыхнуло, огонь пополз внутрь пластиковой трубочки, выбрасывая наружу искры и вонючий сизый дымок.
«Раз…» – сказал про себя Леша.
И поспешил (стараясь, однако, не слишком топать) к другому, снабженному противовесом, концу деревянной конструкции, отдаленно напоминающей не то самый древний из шлагбаумов, не то журавля над деревенским колодцем.
Старина Архимед не подвел, закон рычага сработал без осечки – чудовищный заряд, раза в полтора тяжелее своего создателя, осторожно проплыл по воздуху и застыл над самой серединой пруда; аккуратно, без плеска, коснулся поверхности и медленно погрузился почти полностью – над поверхностью торчал лишь дымящийся кембрик.
«Двенадцать… тринадцать…» – дрожащей рукой Леша выдернул заранее воткнутый в дерево конструкции скальпель. Полоснул по натянутому струной нейлоновому шнуру – тут же, не ожидая падения на дно заряда и реакции на это тех, кто сидел в пруду, бросился бежать. Не в слепой панике, как в прошлый раз, а заранее выбранным и выверенным маршрутом.
Оказавшись в безопасном далеке, выглянул из-за угла сарая, продолжая отсчитывать секунды. Сработало на тридцать пятой.
Пуф-х-х-х!!!
Не очень эффектно, взрыв сквозь толщу воды донесся негромким глухим хлопком, но бутыли он наверняка разнес. И Леша знал: сейчас там, у дна, царил ад.
Ему казалось, что поверхность вздулась огромным пузырем, потом вздыбилась концентрическими кругами – может, действительно на дне подыхал кто-то большой, а может, просто затихала ударная волна взрыва – отсюда, издалека, разобрать было трудно. Но скоро все успокоилось – ни единой капли не выплескивалось над зелеными берегами…
Вот и все.
Так просто. Больше в пруду никто не сидит. Можно зарывать. Ничего и никого живого в этой луже теперь нет. «Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется», – дурацкая песенка крутилась в голове победным маршем.
Леша улыбнулся – именно так, как не получилось у него в субботу на глазах у жены. Ну, с женой и тещей разговор еще будет…
13
Выждав для гарантии несколько минут, он направился к пруду неторопливой и уверенной походкой человека, хорошо сделавшего главное и трудное дело.