Морин отпустила его руку.
— Хватит пороть ерунду, Джулс. Я прекрасно знаю, как выгляжу. Добавить тебе длинные светлые волосы, сделать чуть побольше грудь и бедра, и готов мой портрет.
Раздражение Морин опять сменилось грустью, и она снова взяла его за руку.
— Господи! Мое сердце обливается кровью, когда я вижу, что ты с собой сделал. Правда! Если бы восемьдесят лет назад я знала, во что ты превратишься, то не стала бы кусать тебя. Оставила бы все как есть.
Джулсу показалось, что его желудок совершил двойное сальто с разворотом. Когда Морин злится — это очень скверно, но когда она начинает плакать — это в миллион раз хуже.
— Мо, честное слово, все изменится. Вот увидишь. Я специально пришел сказать тебе, что сажусь на диету… Ну и еще кое-что…
Снова молчание. Оглушительное молчание. Морин уставилась на Джулса так, будто он только что исполнил арию из китайской оперы.
— Это шутка, верно? Маленькая жалкая попытка чуть-чуть приободрить меня. Я права?
— Нет, детка, все дьявольски серьезно. Я принял решение вчера ночью. Клянусь, когда через полгода я сюда вернусь, ты меня не узнаешь. Я буду вполовину меньше.
— Ах вот как… Значит, ты серьезно, тупой, чокнутый бабуин! Сколько раз я слышала от тебя эту песню, Джулс? Ты представляешь, сколько раз я слышала ее от тебя?
— Ну, Морин…
— И никаких «ну, Морин»! Я тебя насквозь вижу. Думаешь, почему десять лет назад я тебя выгнала? Ты не меняешься, Джулс. Значит, за этим ты сюда пожаловал? Для этого испортил мое выступление, лишил заработка за целый вечер и, может, на всю оставшуюся неделю испоганил мне настроение? Чтобы в который раз пропеть старую песню о том, что ты садишься на диету?
Джулс сделал глубокий вдох и медленно выдохнул через нос.
— Ну, вообще-то я пришел попросить тебя о маленькой услуге. Понимаешь… Хотя все, что я сказал тебе, никакая не чушь. Правда, Мо, я дошел до ручки. Боюсь, что заработаю диабет или чего похуже.
Морин попыталась встать из-за стола. Ее стул решительно не хотел двигаться с места, поэтому она отпихнула стол, вдавив его Джулсу в живот.
— Думаю, тебе лучше уйти. Я не в состоянии продолжать этот разговор. Он вреден для моего душевного здоровья.
К столику подошла официантка в усеянном блестками бикини и выжидающе склонилась над плечом Джулса.
— Программа почти закончена, дорогой, — сказала она, фальшиво улыбнулась, и в ее золотом зубе отразились огни сцены. — Надо заказать чего-нибудь выпить. Такие правила.
Морин бросила на нее сердитый взгляд.
— Саманта, ты не видишь, мы разговариваем?
Официантка уперлась кулачком в мощное бедро.
— А мне показалось, ты уходишь, Морин. Уж извини девушку за то, что она пытается на жизнь заработать. Тебе надо часок на сцене задом повертеть, а мне всю ночь с выпивкой по залу бегать. А не буду крутиться, вылечу с работы быстрее, чем ты смогла бы загореть на городском пляже.
Морин двинулась на официантку грудью. Из стакана на подносе Саманты расплескался бурбон и залил салфетки.
— Убирайся к чертям, Саманта. Я заплачу за его выпивку позднее. Ясно?
Официантка ошеломленно глянула на поднос и попятилась.
— Ладно, Морин. Как скажешь. Ты же тут большая звезда. Но, знаешь, такой сукой быть совсем не обязательно.
Саманта развернулась и гордо прошествовала к барной стойке. Джулс посмотрел на пустой стол, на то место возле его правой руки, где обычно стояла чашка горячего крепкого кофе.
— Эй! Я вообще-то собирался заказать кофе.
Морин перевела на Джулса испепеляющий взгляд.
— Плевала я и на твою кофеиновую зависимость, и…
Ее гнев внезапно потух, как пламя без кислорода. Она села на стул и устало оперлась лбом на ладони.
— Ты сказал, есть что-то еще. Что-то, о чем ты хотел попросить меня.
— Ну да… хотел попросить о маленькой услуге.
Морин вздохнула.
— Знаешь, Джулс, ты прямо как зуд в промежности. Появляешься в самое неподходящее время, и надо как следует постараться, чтобы ты исчез. Выкладывай. Даю тебе две минуты.
— Мне просто нужна кое-какая информация, и все. Те вампиры, с которыми ты жила раньше… у них еще большое поместье где-то на границе округа. Мне бы надо поговорить с ними.
Морин удивилась так, что толстый слой грима на ее лице едва не потрескался.
— Тайное Общество Влада Цепеша? За каким дьяволом тебе сдались эти высокомерные болваны?
На этот раз пришлось вздохнуть Джулсу.
— Чтобы избавиться от одного засранца.
— Какого засранца?
Джулса будто прорвало, и слова хлынули из него мощным потоком.
— Вчера ночью он залез ко мне в дом. Выбил чем-то дверь. Угрожал мне. Запугивал в моем собственном доме, представляешь?! Хотел, чтобы я убрался из города. В гроб мне помочился, и я теперь вонь эту вывести никак не могу…
— Погоди, погоди… я ничего не поняла. О ком ты говоришь?
Джулс постарался привести мысли в порядок.
— В городе появился новый вампир. Молодой. Темнокожий. Настоящий засранец. Сказал, что у него целая армия вампиров, и эти ребята все время следят за мной. Сказал, чтобы я больше не кусал черных, иначе натравит на меня своих головорезов. Как тебе это, а?
Несколько секунд Морин не говорила ни слова. Щека у нее нервно дернулась.
— Как… как его зовут? Засранца твоего?
— Да какая, к черту, разница? Имя у него такое… Почти как у того чокнутого проповедника из шестидесятых. [6] На женское похоже… Элис… Мэлис… Мэлис Икс.
Морин порывисто отвернулась к сцене и стиснула пальцами столешницу.
— Значит, темнокожий вампир? Как думаешь, откуда он?
— Говорит, что местный. Родился и вырос в Новом Орлеане.
— Не может быть. Здесь никто не сделал бы из него вампира.
— Вот сама ему это и скажи. Когда он в следующий раз заскочит поболтать, отправлю его к тебе.
Морин снова повернулась к Джулсу, и тот заметил тревогу в ее глазах. Может быть, даже испуг.
— Думаешь, он сказал правду? Я имею в виду, насчет армии вампиров?
Джулс задумался.
— Насчет армии? Ну, не знаю… Скорее всего он действительно не один. Уж больно много знает обо мне и о том, что я делаю.
Лицо Морин просветлело, будто на нее снизошло какое-то неожиданное и очень приятое озарение. Голос стал по-матерински мягким и в то же время повелевающим. Джулс прекрасно знал этот тон.