Не успел Дудлбаг закончить свой монолог, как Джулс крепко-накрепко зажал уши ладонями.
— Я знаю, что ты сейчас делаешь, — сказал он. — Читал про такие штуки в «Ньюсуик». Психоболтология это называется. Ля-ля-ля приучение к горшку, ля-ля-ля самооценка, ля-ля-ля внутренний ребенок… Ничего у вас не выйдет, доктор Фрейд. Я не позволю тебе сваливать все мои проблемы и неприятности на маму.
— Разве кто-нибудь говорил о твоей маме?
— Ты говорил!
— Ничего подобного. Я не упомянул ее ни словом. Ты сам заговорил о своей матери.
Джулс покраснел.
— Неправда!
— Нет правда, — холодно ответил Дудлбаг.
Три долгие минуты они сидели в полном молчании. Первым неприятное молчание прервал Дудлбаг.
— Знаешь, давай попробуем кое-что новое. Последний раз. Только теперь действовать будем вместе.
Джулс не ответил. Даже ворчать не стал.
— Ты сказал, что «Поющие под дождем» — один из твоих самых любимых фильмов, правильно? — продолжал Дудлбаг. — Когда-то люди говорили, что ты очень похож на Джина Келли, верно? И когда ты смотрел фильм, ты всегда представлял себя Джином Келли, так? Ну вот и будь им! Стань Джином Келли, а я буду Сид Чаррис. Все нужные костюмы у нас есть. Давай станцуем один из номеров фильма. Я научу тебя, как превратить воображаемое в самую подлинную реальность. Главное, не представляй себя стройным и грациозным, как Джин, а просто будь им.
Сначала Джулс пытался никак не реагировать на цепляния Дудлбага, но потом понял, что так просто молодой вампир не отстанет и будет говорить до тех пор, пока ему не ответишь хоть что-нибудь.
— Сказать по правде, это самая идиотская идея из всех, что ты выдвинул со дня своего возвращения в Новый Орлеан.
— И что в ней такого идиотского?
— Я ведь сто раз говорил — не умею танцевать!
— Ничего страшного. Мы с тобой исполним дуэт из эпизода «Балет Бродвея». В том номере танцует только Сид Чаррис, а Джин Келли просто стоит и с изумлением на нее смотрит.
Джулс вздохнул. Ему казалось, что он беседует с умственно отсталым ребенком.
— Даже ты не сможешь танцевать без музыки, разве нет?
— Это не проблема. Я могу запустить фильм. Мы дождемся, когда начнется нужный эпизод, а потом я станцую прямо во время фильма.
Джулс опять вздохнул.
— Тебе ведь все равно, что я отвечу, — сказал он кисло. — Ты в любом случае сделаешь по-своему. Ну вот и давай. Принимайся за дело. Надевай платье и играй в эти игры. Меня только не трогай, ладно? Потому что ни на одной из этих вешалок не найдется костюма, в который я смог бы влезть.
— Посмотрим, — сказал Дудлбаг с улыбкой.
* * *
Двадцать минут Дудлбаг перебирал рулоны кинопленки, заправляя их в проекционный аппарат, а затем опять вынимая. Наконец, после бесчисленных проб и ошибок, эпизод «Балет Бродвея» был найден. Когда фильм начался, Джулс почувствовал, что изображение на экране захватывает его, затягивает с головой. Пускай идея Дудлбага ему совсем не нравилась, однако он слушал, как Джин Келли поет «Танцуй», смотрел, как тот разгуливает среди декораций Бродвея — такой стройный, мужественный и вместе с тем невыносимо грациозный, — и воспоминания о прошлом, светлые и одновременно горько-сладкие, нахлынули одно за другим. Джулса поразило, насколько Джин Келли напоминает его самого в юности. Не столько внешне — Джулс признавал, что до гибкости Келли ему было очень далеко даже в лучшие годы, — сколько теплой, немного дерзкой улыбкой и мягким выражением глаз.
Когда Джин Келли заметил, как в дверях бродвейского казино появилась Сид Чаррис, и когда сцена превратилась в фантастическую феерию, где оба они танцевали как в райском саду, Джулс смотрел на экран, но видел не двух актеров. Он видел себя и Морин. Это Морин была в белом невесомом платье с бесконечным, летящим по ветру шлейфом и с длинными волосами, которые так красиво рассыпались по ее обнаженным плечам. Это Морин танцевала вокруг Джулса, опутывая ему торс и руки своей прозрачной пелериной, и завораживала ангельской пластикой, и вызывала ослепительную улыбку на губах. Морин, танцуя, уходила прочь и бесплодно манила его руками, а когда фантазия растаяла и обратилась в грубую реальность, отвернулась, чтобы принять холодное объятие своего дружка.
Джулс заметил, что Дудлбаг стоит рядом. На юном вампире было воздушное белое платье Сид Чаррис из сцены-фантазии.
— Они прекрасно смотрелись вместе, правда? — спросил Дудлбаг.
— Да. Прекрасно смотрелись.
Дудлбаг подошел к одной из стоек и начал просматривать костюмы, пытаясь отыскать какой-то определенный.
— Сейчас я пойду обратно в будку киномеханика и поставлю пленку сначала. Пока я буду наверху, надень вот это.
Он вручил Джулсу белую рубашку на трех пуговицах и пару черных брюк для танцев. Джулс посмотрел на ярлык с изнаночной стороны брюк и усмехнулся. Тридцатый размер. Брюки тридцатого размера не сходились на его талии с тех пор, когда президентом Соединенных Штатов стал Калвин Кулидж. [30]
Джулс снова посмотрел на экран. Там Джин Келли, огорченный отказом Сид Чаррис, выходил из казино с понуро опущенными плечами. Однако снаружи он наталкивался на юного танцора, и этот жизнерадостный паренек напоминал Джину, каким был он сам, когда только-только вступал на «Великий Белый Путь». [31] Энергия юности оказалась заразительной, и не успел Джин Келли опомниться, как опять танцевал прямо на улице, охваченный безумной, всепобеждающей радостью жизни. Энергия юности оказалась заразительной и для Джулса.
— Железная дорога, — сказал он вслух.
Его тело превратилось в кусок глины, а он сам — в великого Микеланджело. Через секунду талия Джулса стала не больше восьмидесяти сантиметров в обхвате, на широких плечах налились мускулы, а ноги сделались стройными и поджарыми. Он натянул рубаху прямо через голову, надел брюки тридцатого размера и, застегнув пуговицы, обнаружил, что в талии они слегка велики. Пришлось взять с вешалки ремень.
Пока Джулс возился с брюками, фильм остановился, а затем начался опять. С балкона по лестнице начал спускаться Дудлбаг. За спиной у него тянулся прозрачный пятиметровый шлейф. Он показал рукой на огромный, похожий на бочку вентилятор, стоявший в зрительном зале сбоку от кресел. Джулс включил его. Лопасти пришли в движение, задул сильный ветер, растрепав Джулсу волосы, и в ту же секунду из динамиков по другую сторону экрана зазвучали вступительные аккорды «Балета Бродвея».
Дудлбаг приблизился к Джулсу. Искусственные струи воздуха подняли вверх его легкую как пух накидку, и она взмыла почти к самому балкону. Они дождались, когда действие на экране приблизится к нужному эпизоду, а затем стали танцевать.